Но не попал. И теперь отодвинул гнев и вспышку ненависти в этой женщине подальше в глубь сознания, пока оставив на поверхности только непроницаемую деловую холодность. Изображать радостную готовность или патриотизм не собирался, да этого никто от меня и не ждал. Рассматривая меня, госпожа Солор усмехнулась одними губами и вежливо произнесла:
— Отправляемся через две недели. Возможно, раньше, но в этом случае я своевременно тебе сообщу. Твоё снаряжение охотника, если оно у тебя ещё сохранилось, скорее всего, пригодится. Но усердствовать не стоит — едва ли тебе придётся сражаться с демонами. Лучше, если не придётся.
— Если ты точнее опишешь мне круг моих обязанностей, я смогу лучше подобрать снаряжение.
Но Аштия лишь покачала головой.
— Нет, так дело не пойдёт. Свою задачу ты узнаешь перед её выполнением, но и до того настоятельно рекомендую тебе вообще на эту тему ничего и никому не говорить. В том числе супруге. Скажешь ей, что отправляешься воевать — этого достаточно. Если угодно, можешь взять с собой хоть всё своё снаряжение, на месте отберёшь нужное. Всё, иди.
Поднявшись с кресла, я посмотрел на неё, колеблясь, сказать ли то, что так и вертелось на языке — достаточно язвительное, чтоб, прозвучав, вполне уравновесить собой моё неприятное ощущение от всей этой ситуации. И сказал бы, если б не разглядел в её бархатных глазах искорку лёгкой насмешки. Можно было подумать, что она заранее и наизусть знает всё, что я сейчас могу ей сказать, и это в один миг лишило мой порыв грядущего удовольствия. Кому охота выглядеть смешным?
Возможно, в этом взгляде и была тайна её невиданного для мира мужчин триумфа.
Жена снова удивила меня тем, что да: огорчилась, испугалась, скуксилась, узнав, что мне предстоит отправиться воевать, но при этом сохранила и огорчение, и испуг в том спектре тончайших оттенков взаимоотношения, когда мужчина не ощущает ни малейшей попытки хоть как-то на него воздействовать. Не ощущает собственной ответственности за обстоятельства. В конце концов, кукситься тоже можно по-разному. Я видел, что она огорчена лишь самим фактом моего отъезда на опасное предприятие, а не чем-то таким, чего теперь в моё отсутствие и априори по моей вине будет лишена.
Только и сказала, вздохнув:
— Тебе какие походные пироги лучше испечь? С чем?
— Стоит ли трудиться? Как понял, буду при Аштии, то бишь при штабе, там всегда найдётся что кинуть в рот.
— И всё-таки домашние вкуснее. Какие хочешь — с мясом, рыбой, требухой, может быть?
