— Что ты?.. Зачем еще? — спросил сурово Одоньев, увидав старика.
— К вашей милости, батюшка…
— Говори ты мне скорее… Некогда тут возиться со всякими вашими глупостями!
— Батюшка, — сказал Трифон дрожащим голосом: — сделайте божескую милость… Переведите меня в Делюхино…
— Это зачем?
— Да невмоготу, батюшка, стало… Невмоготу стало проживать здесь…
— Что за вздор!.. Это пустяки!.. Объясни по крайней мере толком: отчего нельзя жить тебе здесь?
— Все обыскивают… Понапрасну теперича… А видит бог…
И старик горько, горько заплакал. Жаль стало его Одоньеву.
— Взял бы я тебя во двор, — сказал он, несколько подумав: — но у тебя семья такая, ну да и дворня-то у меня… Нет, эдак не приходится.
— Куда хотите, батюшка, девайте, а отселева-то… Сделайте божескую милость!.. Увольте, батюшка…
— Но что ж ты будешь делать в Делюхине? — спросил Иван Данилыч.
— Кормить буду семью, батюшка.
— Ну, хорошо, хорошо, — так и быть! Однако верного обещания не даю, а подумаю… Подожди — вот увидим…
И барин наш, по обыкновению своему, не решил дела окончательно. Зато судьба скоро порешила участь Трифона.
На ильин день бывает храмовой праздник в селе Лимаве, в приходе которого состоит и деревня Загорье. Лимавские и, особенно, загорские крестьяне очень зажиточны и любят широко попировать, когда «праздник на их улицу заходит». Обыкновенно празднованье это продолжается три дня: в первый и второй дни собственно празднуют, а в третий провожают праздник, опохмеляясь и добром его поминаючи.
Накануне ильина дня зашел к Трифону отец его невестки Анны, Алексей, крестьянин из села Лимавы, человек небогатый, но радушный и добрый.
— Сват Трифон, — сказал Алексей: — о празднике к нам милости просим. Ты и Аннушку со внучками отпусти, хоша на завтрашний денек, — истопит дома печку, да и к нам, а к ночи вернется…
— Пожалуй, сват Алексей, невестку отпущу, — отвечал Трифон.
— Да ты сам-то беспременно приходи.
— Нету, сват Алексей!.. Где мне по праздникам таскаться?.. Не могу… Спасибо…
Как ни просил Алексей, но Трифон наотрез отказался и только обещал прийти вечером, чтобы проводить домой невестку.
— Ты, сват, не забудь же, приди, — говорил Алексей, прощаясь с Трифоном: — ведь у меня некому будет проводить домой Аннушку; а пойдет она одна, так, пожалуй, загорские парни с хмелю-то изобидят… Ведь сам ты знаешь — озорный они народ!..
Во всю ночь под ильин день не спал Трифон; он пробыл долго, долго на пригорке своем и жарко молился. В эту ночь душа его была исполнена смертной печалью; ныла и билась она под каким-то грозным предчувствием.
