— Повторяешься, — заметил Джимми. — Или одно пожелание аннулирует предыдущее?
— Нет, что ты! Я рад тебя видеть, — усмехнулся Джонатан.
— Серьезно? — не поверил Джимми.
— Я понимаю, что тебе нелегко было прийти сюда сегодня. — Джонатан пристально смотрел на брата. Тот напрягся.
— Кто я такой, чтобы вставать на пути чистой любви?! Ты это имел в виду? Ведь у вас любовь?
— Конечно. Самая настоящая. Настоящая любовь. — Джонатан взглянул на Оливию.
— Ты снова повторяешься, — сказал Джимми. — Я начинаю за тебя волноваться.
— В чем дело? — повернулся к Оливии Харрисон. Люди вокруг перешептывались. — Они что, ссорятся?
— Вовсе нет, — ответил Джонатан, — просто по-дружески пикируемся. Хочу представить тебе моего… — обратился он к Харрисону.
— Мы уже знакомы, — перебил его Джимми.
— Да, конечно… — приподнял бровь Джонатан.
Письмо от Яйца повысило рейтинг журнала «Слэп» до невероятного уровня, а самого Джимми сделало звездой за пару недель. Местные и федеральные издания охотно писали о нем заметки, а Харрисон даже взял у Джимми интервью. А двумя неделями позже первым же обвинил его в фальсификации — в выдумке письма от Яйца для продвижения собственной карьеры. Более того, Харрисон обратился к местному прокурору, чтобы тот вплотную занялся этой «злостной манипуляцией общественным мнением».
— Рад новой встрече, Джимми, — любезно процедил Харрисон, протягивая руку, которую Джимми проигнорировал. Равно как и самого журналиста.
— С каждым разом, Джонатан, ты все белее и белее, — обратился он к брату. — Скоро станешь похож на нетронутый белоснежный холст. Ты к этому стремишься?
— Прошу вас извинить моего брата, — тронул Джонатан Харрисона за плечо.
— Не надо просить за меня прощения, — вмешался Джимми, — и я за тебя никогда не стану этого делать.
— Просто есть правила приличия. Успокойся, никто ни за кого не просит прощения, — сказала Оливия с деланной веселостью.
— Отличное у вас тут местечко, — продолжал Джимми. — Сбываются все мечты! Волшебство, да и только!
— Джеймс, с тобой все в порядке? — спросил Джонатан.
— Особенно мне понравились твои фотографии с пациентами из бедных стран. Какое сострадание! Какое благородство! Великий белый отец в окружении обожателей. У меня аж ком к горлу подступил!
Глаза Джонатана излучали ту же прохладу, что и его рукопожатие.
— В следующий раз, отправившись спасать мир, пришли мне пару открыток на память. Ты же знаешь, как мне нравится получать почту.
На бледных щеках Джонатана на долю секунды проступил румянец и исчез так же стремительно, как и появился.
