Нет, вы это шутите?
Боркин(сердито). Да кто же станет шутить в серьезных делах?
Бабакина. Постойте, постойте… Ах, мне дурно! Мне дурно! Графиня… Мне дурно!.. Я падаю…
Боркин и граф со смехом берут ее под руки и, целуя в щеки, уводят в правую дверь.
XIII
Иванов, Саша, потом Анна Петровна. Иванов и Саша вбегают из сада.
Иванов(в отчаянии хватая себя за голову). Не может быть! Не надо, не надо, Шурочка!.. Ах, не надо!..
Саша(с увлечением). Люблю я вас безумно… Без вас нет смысла моей жизни, нет счастья и радости! Для меня вы всё…
Иванов. К чему, к чему! Боже мой, я ничего не понимаю… Шурочка, не надо!..
Саша. В детстве моем вы были для меня единственною радостью; я любила вас и вашу душу, как себя, а теперь… я вас люблю, Николай Алексеевич… С вами не то что на край света, а куда хотите, хоть в могилу, только, ради бога, скорее, иначе я задохнусь…
Иванов(закатывается счастливым смехом). Это что же такое? Это, значит, начинать жизнь сначала? Шурочка, да?.. Счастье мое! (Привлекает ее к себе.) Моя молодость, моя свежесть…
Анна Петровна входит из сада и, увидев мужа и Сашу, останавливается как вкопанная.
Значит, жить? Да? Снова за дело?
Поцелуй. После поцелуя Иванов и Саша оглядываются и видят Анну Петровну. (В ужасе.)
Сарра!
Занавес
Кабинет Иванова. Письменный стол, на котором в беспорядке лежат бумаги, книги, казенные пакеты, безделушки, револьверы; возле бумаг лампа, графин с водкой, тарелка с селедкой, куски хлеба и огурцы. На стенах ландкарты, картины, ружья, пистолеты, серпы, нагайки и проч. — Полдень.
I
Шабельский, Лебедев, Боркин и Петр. Шабельский и Лебедев сидят по сторонам письменного стола. Боркин среди сцены верхом на стуле. Петр стоит у двери.
Лебедев. У Франции политика ясная и определенная… Французы знают, чего хотят. Им нужно лущить колбасников и больше ничего, а у Германии, брат, совсем не та музыка. У Германии кроме Франции еще много сучков в глазу…
Шабельский. Вздор!.. По-моему, немцы трусы и французы трусы… Показывают только друг другу кукиши в кармане. Поверь, кукишами дело и ограничится. Драться не будут.
Боркин. А по-моему, зачем драться? К чему все эти вооружения, конгрессы, расходы? Я что бы сделал? Собрал бы со всего государства собак, привил бы им пастёровский яд в хорошей дозе и пустил бы в неприятельскую страну. Все враги перебесились бы у меня через месяц.
Лебедев(смеется). Голова, посмотришь, маленькая, а великих идей в ней тьма-тьмущая, как рыб в океане.
