Слабая позиция англо-французов касательно Чехословакии не осталась незамеченной. Майский сообщал о разговоре со своим чешским коллегой Яном Масариком, произошедшем 6 августа, в котором последний жаловался на упорное давление со стороны Британии на чехословацкое правительство с целью сделать «максимально возможное количество уступок судетским немцам». Почти еженедельно министр иностранных дел, лорд Галифакс вызывал к себе Масарика, чтобы потребовать новых уступок, ускорения переговоров и скорейшего заключения соглашения. Чуть ли не каждые две недели Масарику приходилось летать в Прагу, чтобы доставить туда новые требования Лондона об уступках.>38 На встрече двумя днями позже, 8 августа, с Олифантом, помощником постоянного замминистра иностранных дел, Майский заметил, что «все действия британской дипломатии в Чехословакии направлены не на обуздание агрессора, а на обуздание жертвы агрессии...». Олифант пытался защищать свою позицию, но без особой убежденности, соглашаясь, что точку зрения Майского на британскую политику разделяет почти вся Европа.>39 Неделей позже Майский высказал примерно то же самое Галифаксу. Советский Союз, говорил он, глубоко обеспокоен «слабостью и близорукостью» англо-французской политики, которая могла только поощрить развитие агрессии. Тогда ответственность за новую мировую войну будет целиком лежать на западных державах. Громко англо-французы могли говорить только в Праге, о необходимости уступок, а в Берлине, где Гитлер игнорировал все их требования, они только лишь мягко возражали. К удивлению Майского, как он выразился, Галифакс не сделал даже попытки защитить британскую политику.>40
Подобным же образом чешский посланник в Париже Стефан Осусский предупреждал, что урегулирование судетской проблемы может стать предметом торга между Францией, Англией и Германией, расплачиваться за который придется Чехословакии. «Англичане и французы, поскольку они поддерживали и защищали нас, будут присваивать себе право рекомендовать нам, как мы в Чехословакии должны решить [Судетский] вопрос. Вот почему следует ожидать, что нажим Англии и Франции на Чехословакию будет становиться тем более сильным и значительным, чем решительнее Германия будет ставить урегулирование судетского вопроса условием возвращения Германии к политике переговоров с Францией и Англией».>41
Франция, в глазах чешских и советских дипломатов, вела себя не лучше, чем Британия. Суриц уже предвидел Мюнхен. Франция и Британия, говорил он в июле 1938 года, были не очень-то расположены защищать Чехословакию. Англичане просто хотели получить от чехов путем переговоров то, что Гитлер собирался отнять силой. Французское правительство признавало, что если оно не сможет воспрепятствовать захвату Судетских приграничных земель, то нацистская Германия займет господствующие позиции в Центральной Европе и приобретет стратегическое преимущество на случай любой будущей войны. Но в самой Франции не было согласия по этому вопросу — как его решить никто не знал. Подавляющее большинство французов не думало, что у них достаточно военной и экономической мощи, чтобы выступить в одиночку и остановить Гитлера в Чехословакии. Поэтому Франция нуждалась в союзниках, а вот тут уж, как говорил Суриц, и начинались все неразрешимые противоречия внутри французского правительства и французского общественного мнения.
