В сумерках над горизонтом вновь всплыла кровавая звезда Делла-Аира, заполняя все вокруг дрожащим пурпурным сиянием и ожиданием неминуемой беды. Жрецы протяжно выкрикивали древние заклинания на своих вознесенных к поднебесью башнях, отгоняя злые силы, но в этих криках слышалась безнадежность.
Звезда Делла-Аира мерцала в высоте, подобно огненному оку дракона, равнодушно наблюдающего, как спешат самые трусливые подданные моего отца под защиту укрепленных стен замка.
Стоя в тени колонны, подпирающей своды главных ворот, я разглядывала их лица, одинаково серые и плоские от страха. Они брели мимо — поток согнутых под бременем собственного бессилия и ничтожества существ, которых отец презрительно именовал чернью.
Правда, он мало кого любил, мой великий и страшный отец, жестокий владыка окрестных земель. Всю жизнь он провел в больших и малых сражениях, умножая свои и без того необъятные владения, и снисходительно относился лишь к воинам. Его треугольные зрачки расширялись, а лицо светлело, когда взгляд останавливался на доспехах отборной гвардии, выкованных искуснейшими кузнецами, скользил по остриям смертоносных жал, выглядывающих из гнезд заплечных метательных машин. Эти рыцари добывали ему могущество и славу, он дорожил ими, как дорожат надежным, испытанным не в одном бою оружием.
Рассказывали, отец огорчился, узнав о рождении дочери. Я не могла стать наследницей великого владыки. Вопрос о наследстве оставался открытым, так как братьев, во всяком случае законных, у меня не было, а после смерти матери отец не спешил вступать в новый брак. Он задался целью сделать единственную дочь умелой воительницей и, похоже, добился этого.
В пять лет я уже умела скакать на эльфаузавре, прижимаясь всем телом к его холодной костяной чешуе. В двенадцать не боялась вступить с опытным бойцом в схватку на коротких волнообразных мечах.
Отец сам обучал меня метанию крестообразных кинжалов. И, оставшись доволен наукой, в пятнадцать лет подверг меня настоящему воинскому испытанию.
Ночью, полусонную, меня бросили в глубокий ров, по которому носился трехрогий дзиндр. Он замер напротив, видимо, озадаченный неожиданным вторжением. Я прижалась спиной к скользким камням, пальцы мои машинально скользили по выступам почти отвесной стены и надежде отыскать осколок поострее. Крик радости готов был разорвать мое горло, когда ладонь нащупала на выступе тяжелый кинжал. Трехрогое чудовище ударило оземь копытом и ринулось вперед. Я ждала, дрожа от возбуждения и страха, и в самый последний миг отскочила в сторону. Спиралевидные рога дзиндра вонзились в камень совсем рядом, высекли из него рой искр. Животное замерло, оглушенное, и тогда я всадила острый крест меж костяных выступов его черепа, там, где билась под тонкой кожей уязвимая жила.
