— И мы останемся врагами до тех пор, пока вы сами не превратите себя в ничто. Не знаю, когда это произойдет, но думаю, что рано или поздно все вы будете выглядеть, как вон те твари, — он ткнул пальцем вверх, где под потолком лениво перебирали мохнатыми лапами крупноячеистую сеть пауки с человечьими головами.
— И что же тогда? — спросил агент с ненавистью,
— Тогда мы вернемся в мегалополис, чтобы спасти тех, кого еще можно спасти. Мы уничтожим ваши машины, кроме тех, что не мешают человеку оставаться человеком. И заживем счастливо.
— Заживете… — отозвался агент. — Если вас к тому времени не уничтожат, как крыс.
— Сельва большая, — сказал отшельник. — И места в ней хватит, хотя выжить, конечно, не просто. Да что там, ты сам все прекрасно знаешь. Сельвы вы не тронете, — уверенно сказал мужчина, — иначе планета задохнется без кислорода. Мегалополис задохнется. Вот и решай, у кого из нас больше шансов.
Агент не ответил. Он боялся говорить, опасаясь, что вспыхнувшая внезапно где-то внутри и горячей волной затопившая мозг острая ненависть к собеседнику вырвется злым бессмысленным криком.
Он и сам не понимал толком, откуда, из каких глубин поднялась эта ненависть. Возможно, все заключалось в том, что он привык иметь дело совсем с другими отшельниками. Те, кого агент приводил в мегалополис, держались скованно, настороженно. Это был не их мир, не их территория…
А может быть, все дело было в словах мужчины, агент чувствовал их правоту, хоть и боялся признаться в этом себе самому.
Слова эти, весь облик сидящего напротив отшельника словно кричали агенту о том, что семнадцать лет, подумать только, семнадцать лет были потрачены впустую, в погоне за зыбкой, нереальной целью. В надежде победить то, что победить невозможно.
Этот мужчина, сидящий напротив, был приговором. Воплощением его жизненной неудачи, его ничтожества.
— Мария, — донеслось до агента словно откуда-то издалека. — Ты обещал помочь разыскать Марию.
Агент вскинул глаза на отшельника, словно увидев его впервые. Неожиданная, мстительная мысль заставила его усмехнуться коротко и зло.
— Сейчас, — пробормотал он, — сейчас полюбуешься своей Марией.
Он быстро отыскал кассету со знакомым изображением…
Из неясного свечения посреди комнаты возникла тоненькая фигурка девушки.
Отшельник подался вперед, фаланги его пальцев, сжатых в кулаки, побелели от напряжения.
Девушка стала раздеваться под мелодичный перезвон, и агент с наслаждением наблюдал за оцепеневшим лицом соседа.
