Восстановившись в достаточной степени, чтобы иметь возможность принимать решения, Проклятый настороженно замер, ожидая очередного отголоска, который позволил бы ему определить носителя силы его собрата.
Конечно, проведи он более полное восстановление, его силы и возможности были бы значительно бОльшими, однако, одно лишь воспоминание о том, насколько усилится при этом его боль, повергала заточенного в нестерпимый ужас, заставляя надеяться, что уже восстановленного хватит для уничтожения неизвестного жреца.
Желаемый отголосок не заставил себя долго ждать, оказавшись к тому же столь четко направленным и ясным, как будто смертный несущий на своей душе печать власти одного из Великих, обращался прямо к нему, как это бывало в те счастливые времена, когда его Асти еще была жива, боль потери не терзала его душу, а смертные были не ненавистным препятствием на пути к желанному ничто, но младшими, любимыми детьми, которых он оберегал и о которых заботился.
Встрепенувшись и напрягая все имеющиеся в его жалком состоянии силы, Проклятый попробовал отдать приказ об уничтожении жреца наиболее могущественной твари из находящихся рядом с источником чужой силы. И какое-то из странных, но могущественных порождений его безумия охотно откликнулось, жадно впитывая брошенные им крохи силы отправленные вместе с просьбой, стремительно развиваясь из крохотной, незаметной личинки в могучую и смертоносную тварь.
Но увы. Предпринятых усилий оказалось недостаточно. Смерть твари лишь добавила сил жрецу неизвестного родича. И тогда Проклятый предпринял последнее, что было в его власти. Собравшись с духом и превозмогая навалившуюся на него боль, он на крохотное мгновение целиком восстановил свою прежнюю сущность, превращая самое себя в подобие моста. Моста, протянутого между плещущимся по одну сторону его темницы безбрежным хаосом и упорно цепляющимся за жизнь миром по другую сторону. Моста, по которому в мир хлынула ничтожная частица хаоса, заботливо направленная им туда, где были замечены опасные ростки божественной силы.
А затем, боль, как всегда одержала верх над слабеющей волей и в его, с облегчением распадающимся разуме мелькнула последняя мысль о том, что он сделал все, что мог, и значит, теперь можно отдохнуть. Дальнейшее от него не зависит.
***
- Что это значит? - слегка сбившимся от быстрого бега тоном поинтересовался Рау. Все остальные члены отряда бежали молча, сохраняя дыхание, дабы не отстать от несущихся во весь дух Арейши с Тимом.
