— Давай я уж сам просмолю лодку, — сказал Иван Васильевич. — Ты перепачкаешься весь да и не сумеешь сделать как следует. А я на своём веку столько лодок всяких пересмолил — и больших и маленьких — страсть!
Он надел на руки громадные несгибающиеся кожаные рукавицы, сделал из мочала помазок, привязал его к палке и быстро промазал все швы и дно лодки густой горячей смолой.
Посмотреть, как мы мастерим лодку, набралось много народу. Здесь были не только ребятишки, но и взрослые. Они сидели на траве и добродушно подтрунивали над нами.
— Мало тебе колхозных лодок, Пётр Иванович, что ты свою посудину делаешь? — спрашивал один.
— Утонете вы на ней… — пророчил другой.
— Мотор бы к ней надо!
— Осадка у вашей лодки больно велика будет. Того и гляди, на мель в Волге засядете. Придётся буксир вызывать! — подсмеивался отец Горки.
— Не сядем! — отшучивался я. — У нас ваш Горка за лоцмана будет, а он фарватер хорошо знает.
Пока мы с ребятами и с Иваном Васильевичем строили лодку, Михаил Алексеевич сделал вёсла. Сделал он их замечательно! Сначала Михаил Алексеевич гладко отстругал доски, а потом нарисовал на каждой карандашом контуры будущего весла. Вот где сказалась его профессия! Он так старательно и точно рисовал, словно это был не чертёж простого весла, а очень сложная и тонкая литография.
Вёсла получились лёгкие, красивой формы и были гладко отшлифованы стеклом. Самый низ у лопаток вёсел Михаил Алексеевич обил жестянкой от консервной коробки. Теперь, по уговору, он должен был покрасить вёсла и лодку.
Мы все уселись на траву отдыхать, а Михаил Алексеевич развёл яркую, весёлую зелёную краску и начал любовно, не спеша красить.
— Ну, а как же мы её всё-таки назовём? — спросил Митя, когда Михаил Алексеевич мазнул кистью в последний раз.
Теперь и в самом деле пора было подумать о названии.
— Назовём её «Альбатросом», — предложил Митя.
— Да что ты всё какие-то птичьи названия придумываешь!
— Ну, тогда «Щукой»!
— Какая же это щука! Щука длинная и узкая, а у нас, скорее, карась получился.
— Тогда давайте «Карасём» и назовём, — несмело предложил Горка.
— Ну, «Карась» так «Карась»! Пиши, старик, это по твоей части, — сказал Михаил Алексеевич.
Я уже написал букву «К», да подумал, что рыбаки ещё будут смеяться над нашим пузатым «Карасём». А тут ещё Иван Васильевич вмешался.
— Теперь в Борчаге одним карасём больше будет! — сказал он, засмеявшись.
Сам того не замечая, Иван Васильевич подсказал нам название лодки.
