Свободный и раб | страница 22
Все-таки этот раб начинал внушать ему уважение. До сегодняшнего дня Арн был уверен, что рабы способны лишь выполнять, что им велят. Но Угль весь день действовал самостоятельно. И весь день тяжко трудился. Да и сейчас продолжает трудиться.
Чувствуя, как болят у него все мышцы, Арн с содроганием думал, что же будет завтра, когда он проснется. А ведь он работал гораздо меньше, чем этот раб.
— Ты не устал? — спросил он наконец.
Угль взглянул на него удивленно:
— Устал. Просто до смерти!
— Что же ты не бросишь работу?
— Рабу положено работать, как бы он ни устал.
Угль отвечал совершенно спокойно, продолжая точить наконечник копья.
— Но тебя же никто не заставляет возиться с этим сейчас, — допытывался Арн.
— А он? — Угль показал на ежа.
— Что «он»? — Арн ничего не понимал.
— Нужно его выпотрошить, а то он к завтрашнему дню протухнет. Поэтому я должен заточить наконечник, чтобы было чем вспороть ему брюхо.
Ну конечно, все правильно. Арн был вынужден снова признать свое поражение. Сам-то он об этом не подумал.
— А как же иголки? — спросил он. — Не станем же мы есть его вместе с иголками?
— Это-то как раз самое простое. Завтра ты все увидишь.
Угль провел по лезвию большим пальцем и, похоже, остался доволен.
— Слушай, у нас тут торчит пенек. Может, ты обложишь его раскаленными углями из костра, пока я буду чистить этого зверя, — попросил он Арна. — Пенек за ночь сгорит, а нам будет теплее спать.
Арн встал и огляделся по сторонам, отыскал топор-тесло и, орудуя им, как лопатой, натаскал из костра головешек и уложил вокруг пня.
Угль тем временем разрезал ежу брюшко, вынул внутренности и дочиста выскреб его изнутри. Работа у него спорилась, она ведь была ему не внове.
Расправившись с ежом, он повесил тушку на дубовый сук.
— Вообще-то надо бы его как следует промыть, да неохота тащиться к фьорду или роднику, до того умаялся.
И он упал на свое тростниковое ложе и завернулся в парусину. Арн все тем же топором подгреб золу вокруг обоих костров, присыпал угли, чтоб огонь за ночь не потух, и тоже лег.
Сонным голосом Угль пробормотал:
— Знаешь, а ведь ты первый, кто меня спросил, не устал ли я, за те пять лет, что я был рабом!
Арн был ошарашен и не сразу нашелся, что ответить.
— Первый? — переспросил он наконец.
Но Угль уже спал.
А Арн лежал и думал. Что же такое сказал ему Угль? Что-то очень важное, но что именно? Какие-то слова, которые его поразили.
Ах да, вот какие слова: «…за те пять лет, что я был рабом». Но Углю ведь, наверно, уже четырнадцать, как и ему. Или, может, пятнадцать. А как же первые девять или десять лет?