— А знаете, ребята, у меня есть предложение! — будто не слыша этой реплики, продолжал я. — Давайте представим себя в двух ролях. Пусть каждый, оставаясь в роли ученика, станет еще и волшебником. Какую бы жизнь в школе он сделал для себя—ученика? — Лучше вы нам расскажите, а мы послушаем, — сказала соседка Брежатовой, черноволосая, чернобровая, с большими темно–коричневыми глазами миловидная девушка. — Как вас зовут? — А нужно ли вас затруднять? Все равно вы завтра нас забудете, небось, мы не одни, с кем вы советуетесь.| — Галка! Что ты ставишь из себя княжну Мери? — крикнул Кораблев. — Не Галка, а Галя… — зарделась девушка. И видя что я хочу ей что–то сказать, добавила: — Странно как–то. Я приехать за тысячу километров советоваться с нами. — И немного привстав, мягко произнесла: — Ратушная Галя. — А че! Прямо че хочешь, то и предлагать? — снова пробасил короткостриженый. — Конечно, что хотите. — Тогда закрыть школу совсем, и без мороки махнул он рукой. — А вас как зовут? — Меня? Ну Сашка… — Саша, вы же сами понимаете, что предложении ваше неприемлемо для настоящего, а тем более, для будущего. Вам, видимо, не очень сладко в школе? — Че в ней хорошего?! — убежденно произнес парень. — Может быть, лучше уберем из нее, что причиняет вам боль? — Мене не больно… Че это мене больно? — уже почти со злостью, будто не желая со мной говорить, бросил он и отвернулся. — Хорошо! Не будем нарушать наших условий. Итак, учитывая предложение Саши, мы закрываем школу. Но как волшебники будем строить на месте разрушенной новую, с нуля… — Зачем же с нуля? Не все же в ней плохо? И вообще. — решительно встала Брежатова, — у нас, как у людей, спрашивают мнение, а мы… И обернувшись в мою сторону, волнуясь, начала: — Вы знаете, трудно так. без подготовки сказать что–то путное. Но самое главное, что больше всего мучает нас, — это крик. Надо, чтобы учителя не видели в нас мумии. Надо, чтобы мы хотели сюда идти. Лена говорила, поминутно останавливаясь, часто обращалась то к одному, то к другому: «А помнишь?..» Ее выступление ста–то тем камушком, который вызывает лавину: ребята разговорились. Сумбурная, беспокойно–смятенная мысль постепенно крепла, набирала силу. Сколько раз я удивлялся неординарности, смелости ее поворотов, спрашивая вновь и вновь: «Откуда это?» Словно только что впервые в жизни явилось мне это чудо: мысль ребенка. И всегда она рождается, если сердце ее творца открыто тебе навстречу. Жаль, что такие минуты редки! Раскрепостить ученика, дать ему свободу самовыражения, снять заслоны страха, боязни быть осмеянным, — значит, пробудить в нем гения. В комнате с табличкой на дверях «8–й класс» торжествовала мысль. Мы перебивали друг друга, кричали, спорили… Дважды заглядывала к нам директор и понимающе закрывала дверь. Но вот она не выдержала и вошла. — Михаил Петрович! Педсовет кончился, мы вас ждем. — Да–да, сейчас… — тру я зачем–то переносицу, будто хочу вспомнить что–то очень важное, и, вспомнив это важное, говорю: — Надежда Суреновна! Еще немного… — Еще немного! Надежда Суреновна! Хоть пять минут! — дружно поддерживая меня, просит восьмой класс. — А вы знаете, — не сдавалась директор, — сколько вы здесь сидите? Два часа! Учителя тоже ждут вас, Михаил Петрович. Сколько вам еще надо времени? — Хотя бы минут… восемь. — Хорошо, еще пятнадцать минут, — улыбнулась директор, а мы пока объявим перерыв. Она вышла. Я повернулся к классу и вздрогнул. Класс притих. Но глаза! Какие глаза смотрели на меня' Нет, не на меня, прямо в душу. Господи! Как я люблю эту отважную пытливость и доверчивость детских глаз! Глаза… глаза… Сомнение—вопрос. Пред вашей вечной повестью Хочу ответить совестью… Выйдут из души и лягут на бумагу слова песни, а я буду видеть глаза Шептун Светы и Кораблева Феди, Матченко Оксаны и Дубенко Васи, Брежатовой Лены и Кораблева Васи… — школьников–зыбковчан 1980 года. И вместе с ними в моей памяти встанут глаза ребят из Ясных Зорь. Пройдут годы, и. когда будут у меня спрашивать, почему я выбрал именно Зыбково. я назову причины, логически увяжу их одну с другой, но главную не смогу объяснить словом… В классе была тишина, только не такая, как вначале. Это была тишина взаимопонимания. Я уже знал их всех по именам. Вон тот рядом с Кораблевым—Сергей, динамичный, взрывной, сейчас смотрит как–то настороженно. Чуть впереди две подруги: Люда и Таня—мягкие, спокойные… — Михаил Петрович! Всё, что мы здесь нафантазировали, правда сбудется? Что надо, чтобы начать эксперимент? 1 — В первую очередь желание учителей и учащихся. — А учащиеся тут при чем? От нас что зависит? — Что зависит от вас? Почти всё! Может быть, девяносто процентов успеха. Вы, как самые заинтересованные в подобной школе люди, должны стать первыми борцами за нее. И учителям потребуется ваша помощь, понимание. Школа будущего—это школа взаимного доверия, равного уважения друг к другу учителей и учеников. Я не подбирал слова с поправкой на возраст собеседников. Говорил от имени своего и их детства. И кто знает, кого во мне в те минуты было больше: Михаила Петровича или Мишки, веснушчатого пацана, только что поднявшегося с задней парты. Мы как бы проросли друг в друга. Надолго ли, это зависит от многих случайностей, закономерностей, нашей способности верить друг друга. Я уже понимал, что с этими ребятами мы будем работать вместе,
