В сентябре 1835 года поэт писал своей жене Наталье Николаевне: «В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уж не пляшу…»
А в том же месяце родилось стихотворение, в котором Пушкин выразил совсем другое отношение к увиденному. В письме он говорит о своей досаде при виде молодых сосен, а в стихотворении радостно приветствует их. Почему? Потому что поэт давно уже раздумывал о смене поколений, о том, что остается с человеком к концу жизни. Эти мысли вызывали боль: «И томит меня тоскою / Однозвучный жизни шум». Или: «Безумных лет угасшее веселье / Мне тяжело, как смутное похмелье…»
В других стихах поэт будто примиряется с неизбежным: «И пусть у гробового входа / Младая будет жизнь играть…» А вот что Пушкин писал П. А. Плетневу: «…умрем и мы. Но жизнь все еще богата: мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши – старые хрычевки, а детки будут славные, молодые веселые ребята; а мальчики будут повесничать, а девчонки сентиментальничать, а нам то и любо…»
На эти размышления о смене старого новым и наложились новые впечатления, и в увиденной картине поэту открылся новый смысл. Поэтому стихотворение предстает как продолжение мысли: оно и начинается с середины строки, с многоточия. И мы входим в мир переживаний и дум поэта.
Эти переживания вылились в необычный стих – белый (без рифмы) пятистопный ямб, – размер медленный, дающий возможность широко развернуть фразу в строке. Однако многие предложения начинаются и оканчиваются в середине строки, отчего стиховые и синтаксические паузы не совпадают, и пауз оказывается значительно больше, чем в обычном пятистопном ямбе. Из-за таких переносов речь становится похожей на прозу. Этому же способствует отсутствие рифмы.
Но это все же стихи – особая речь, где строки отделяются друг от друга стиховыми паузами, а слова внутри строки стремятся к смысловому объединению и синтаксической законченности, они теснее, чем в прозе, связаны друг с другом, воздействуют друг на друга и становятся особенно значимыми. Потому, читая пушкинское стихотворение, необходимо соблюдать и стиховые, и синтаксические паузы. Соединение возвышенной поэтичности стиха и свободной естественности речи и придает неповторимую интонацию произведению.
