– Я не могу не думать, – призналась она, когда Ян в ответ на ее вопрос закончил рассказывать о женщинах Индии, которые закрывали лица и волосы в общественных местах, – как это несправедливо, что я родилась женщиной, и поэтому не смогу никогда испытать таких приключений или хотя бы увидеть несколько таких мест. Даже если б я поехала туда, меня пустили бы только в те места, где все так же цивилизованно, как в Лондоне!
– В самом деле, это, кажется, случай вопиющего неравенства в правах, предоставляемых разному полу, – согласился Ян.
– Все же каждый из нас должен исполнять свой долг, – заявила она с притворной серьезностью, – и, говорят, это приносит глубокое удовлетворение.
– В чем же вы видите ваш… э… долг? – осведомился Ян, чуть заметно поддерживая ее шутливый тон невинной улыбкой.
– Это просто. Долг женщины быть женой, которая целиком принадлежит своему мужу. А долг мужчины – делать все, что пожелает, пока он готов защищать свою страну, если это потребуется, в течение всей жизни, – чего, весьма вероятно, и не потребуется. Мужчины, – объяснила она, – завоевывают славу, жертвуя собой на поле брани, в то время как мы приносим себя в жертву на алтарь супружества.
При этих словах Ян громко рассмеялся, и Элизабет ответила ему улыбкой, испытывая огромное удовольствие.
– При рассмотрении это только доказывает, что наша жертва намного больше и благороднее.
– Как так? – спросил он все еще со смехом.
– Это совершенно очевидно – битвы длятся всего лишь дни или недели, самое большее месяцы. А супружество продолжается всю жизнь. И здесь приходит на ум кое-что еще, о чем я часто раздумывала, – продолжала она весело, полностью давая свободу своим самым сокровенным мыслям.
– И что это? – поинтересовался Ян, улыбаясь, смотря на нее так, как будто не мог оторвать взгляда.
– Почему, как вы полагаете, в конце концов, нас называют слабым полом? – Их смеющиеся взгляды встретились, и тут Элизабет поняла, какими экстравагантными должны были казаться ему некоторые ее высказывания. – Обычно меня так не заносит, – раскаиваясь, сказала она. – Вы, должно быть, думаете, что, я ужасно плохо воспитана.
– Я думаю, – резко сказал он, – что вы великолепны.
От грубой искренности, прозвучавшей в его глубоком голосе, у нее перехватило дыхание. Она открыла рот, мучительно пытаясь найти какой-нибудь шутливый ответ, который восстановил бы свободный дух товарищества, соединявший их еще минуту назад, но вместо того, чтобы заговорить, смогла лишь сделать долгий прерывающийся вдох.
