– Послушайте, – воскликнул лорд Эверли, подавая руку Элизабет. – Мы слышали, что вы здесь. Вы очаровательны сегодня.
– Очаровательны, – повторил лорд Хауэрд. С многозначительной усмешкой глядя на протянутую руку Томаса Эверли, он сказал: – Эверли, обычно просят даму оказать честь, разрешив сопровождать ее, а не выставляют на ее пути свою руку. – Повернувшись к Элизабет, поклонился и сказал: – Разрешите? – и предложил руку.
Элизабет засмеялась, и поскольку она была просватана, позволила себе нарушить незначительное правило этикета.
– Конечно, милорды, – ответила она и предложила каждому свою, затянутую перчаткой руку. – Я надеюсь, вы цените, как далеко я захожу, чтобы помешать вам обоим подраться, – пошутила Элизабет, когда они повели ее в зал. – Я похожа на старую даму, слишком слабую, чтобы ходить без того, чтобы кто-то не поддерживал ее в прямом положении с обеих сторон.
Оба джентльмена и Элизабет засмеялись. Эту сцену наблюдал Ян Торнтон, когда трио проходило мимо группы, где он стоял. Элизабет с трудом удержалась, чтобы даже не взглянуть в его сторону, пока они почти не прошли мимо него, но тут кто-то окликнул лорда Хауэрда, и тот остановился на минуту ответить. Поддавшись соблазну, Элизабет на долю секунды украдкой взглянула на высокого широкоплечего мужчину в середине толпы. Склонив темную голову, Ян Торнтон, казалось, увлеченно слушал, что, смеясь, рассказывала единственная в их компании женщина. Если он и знал, что Элизабет стоит неподалеку, он ничем этого не выдал.
– Я должен отметить, – сказал чуть позже лорд Хауэрд, когда повел ее дальше. – Я был несколько удивлен, узнав, что вы здесь!
– Почему это? – спросила Элизабет, давая твердую клятву больше не думать о Яне Торнтоне. Она становилась совершенно одержимой этим человеком, абсолютно ей незнакомым. Более того, Элизабет была почти что помолвлена!
– Потому что Хариса Дюмонт водит компанию с несколько легкомысленными людьми, – объяснил лорд Хауэрд.
Встревоженная, Элизабет внимательно посмотрела на привлекательного блондина.
– Но мисс Трокмортон-Джоунс – моя дуэнья – нисколько не возражала в Лондоне против того, чтобы я посещала кого-либо из этой семьи. Кроме того, мама Харисы была подругой моей матери.
Улыбка лорда Хауэрда выразила одновременно и обеспокоенность и утешение.
– В Лондоне, – подчеркнул он, – Хариса – идеальная хозяйка. В деревне, однако, ее вечера становятся, скажем, чем-то менее избранными по составу и по поведению. – Он замолчал, чтобы остановить слугу, который нес серебряный поднос с бокалами шампанского, затем подал бокал Элизабет и продолжал: – Я ни в коем случае не имею в виду, что ваша репутация пострадает от того, что вы были здесь. В конце концов, – пошутил он, – Эверли и я здесь, что указывает на то, что по крайней мере некоторые из нас – первые, на кого смотрит общество.
