Повинуясь импульсу, Триш толкнула дверь с колокольчиком и вошла внутрь. Здесь было тепло и уютно. Посвистывали разноцветные попугайчики, котята играли с мячиком из перьев, щенки с веселым и доброжелательным ужасом смотрели на новую посетительницу…
А в самом последнем вольере лежал Он.
На Триш взглянули шоколадные глаза, исполненные вежливого и осторожного интереса. «Женщина, вам совершенно случайно не нужен пес, похожий на старый туалетный коврик? Нет? Ну, ничего, все равно желаю вам счастья» — вот что говорили эти глаза.
Глаза помещались на лохматой морде, выдававшей терьерно-ротвейлерное происхождение пса. Далее следовало худое и чрезвычайно лохматое туловище несомненной дворняги, покрытое свалявшейся шерстью неясно-бурого цвета. Довольно облезлый хвост едва заметно постукивал по полу вольера.
Это был удивительно воспитанный и деликатный пес.
Триш, не сводя зачарованного взгляда с удивительного пса, слабо окликнула:
— Александер! Простите, можно вас на секундочку?
Александер явился через пару мгновений. Печальные голубые глаза с истинно кельтской тоской уставились на Триш.
— Давно вас не встьечал. Уезжали?
— Болела.
— Плохо. Здоовье надо беечь. Вы что-то хотели спъосить? Или купить?
— Купить. Я хотела купить собаку. Вернее я никогда в жизни не хотела ее купить, а вот сейчас хочу.
Александер философски пожал плечами.
— Какую поеду пъедпочитаете? Къупную въяд ли, все-таки гоод… Может, ёйка?
Триш даже не вздрогнула. Молча вытянула палец в сторону последнего вольера. Хвост застучал чуть громче. Александер искренне удивился.
— Этого? Да бейте даом! Это я его нашел и пъивел, потому что он лег помиять под тъамвай.
— Какой ужас!
Александер опять пожал плечами.
— Почему ужас? То есть плохо, конечно, но в пъинципе… Людям ведь тоже иногда надоедает жить, и они ложатся под тъамвай. Эй! Вставай, за тобой пъишли…
И Триш Хатауэй впервые в жизни увидела, как выглядит Настоящая Великая Радость.
Они с Переполохом — так Триш назвала пса — зажили дружно и очень весело. С того самого вечера, когда она привела Переполоха в свой дом, плохие сны про Сэнди, Мэтта и собственное безумие ей больше никогда не снились.
«— …А ты знаешь, что такое любовь?
— Знаю.
— Тогда объясни, как понять, что это — она?
— Это просто.
— Как?!
— Так, как пишут в стихах. Как поют в песнях. Когда посмотришь в глаза — и тебя подхватит вихрь. Унесет тебя от людей, от земли, туда, где никого, только ты и он.
Не будет ничего, ни времени, ни пространства, ни дня, ни ночи, только ты и он.
