Лили в панике заметалась по комнате. Лифчик! Нужен лифчик! И трусики!
Лифчик отпал в полуфинале, так как сзади платье было вырезано почти до талии, а одно плечо открыто. Трусики тоже создали проблему. Без них было видно, что их нет, а с ними — что они есть.
Черт бы побрал натуральный шелк!
Компромисс был найден. Лили натянула колготки, такие тонкие, что их было почти не видно на коже, а на плечи набросила газовый шарф.
Знала ли Эулалия Перкинс, даря этот шарфик Лили на Рождество, что удостоится за это доброе дело таких благодарностей и благословений?
В условиях небольшого английского городка шарфик был ужасен. По матовому полю летали золотые бабочки, а их перемежали крупные листья папоротника, для верности тоже расшитые блестящей нитью зеленоватого оттенка. Здесь, в Африке, Лили с изумлением поняла, что он почти идеально подходит к ее наряду и даже придает блеска. Во всяком случае, Герти с явным одобрением окинула Лили взглядом и кивнула каким-то своим мыслям.
В восемь часов Лили выплыла на террасу, и восхищенный — как же иначе? — взгляд Раша наполнил ее сердце щенячьей восторженной радостью. А потом наступил черед самой Лили остолбенеть от восхищения.
Разумеется, Раш был хорош и элегантен сверх меры. Смокинг сидел на нем так естественно, словно бывший солдат Иностранного легиона в нем родился. На неподвижных ногах блестели элегантные черные ботинки, стрелка на брюках была безукоризненна. И все же не Джереми Раш приковал внимание Лили Норвуд на этот раз.
От перил повернулся высокий смуглый пират со шрамом на щеке. Пират был гладко выбрит, и, как у всех смуглых людей, легкая синева оттеняла его высокие скулы. Чисто вымытые темные волосы блестели в свете свечей, в зеленовато-карих глазах прыгали золотые искорки.
Он был гораздо шире Раша в плечах, этот пират, и фигура у него была далеко не идеальной, но он и смокинга не носил. Вместо смокинга на нем был чертовски дорогой — это даже Лили со своим ничтожным опытом смогла разглядеть — черный костюм чуть мешковатого покроя, как в 30-е годы: ослепительно-белая рубаха с расстегнутой верхней пуговицей и нарочито небрежно повязанный галстук. Пират сделал несколько шагов навстречу Лили — и у нее в ушах явственно зазвучала мелодия свинга, любимейшего ее танца. Эта якобы расхлябанность движений, эта упругая походка, все выдавало в пирате превосходного танцора.
Пират склонился над рукой Лили, явственно щелкнули каблуки, а потом ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в смеющиеся, глаза Дона Фергюсона.
