— Так ли это обязательно, чтобы твое слово было последним? — возмутилась она.
— Издержки одинокой жизни, — отшутился Бен. — Следовало бы не осуждать, а посочувствовать.
Карисса не нашлась, что ему на это ответить.
Он отвел ее домой, объявив, что сейчас напоит кофе. Предложил принять теплый душ, чтобы снять напряжение. Карисса с грустью припомнила свои недавние фантазии о расслабляющей ванне с ароматическими шариками. Но настроение было безнадежно испорчено, а идея отложена до лучших времен.
Она прошла мимо гостиной, но притормозила. На кофейном столике стояла огромная корзина цветов.
— Эй, спасибо за цветы! — повеселев, окликнула она Бена.
— Пожалуйста, — скромно отозвался он. — Теперь друзья?
Карисса энергично покивала в ответ.
— И спасибо за поддержку, Бен, — признательно проговорила она.
— Это мой долг, — серьезно проговорил он.
— Стало получше? — спросил Бен, встретив ее из ванной с полным подносом в руках.
— Да, значительно.
— Отпразднуем? У нас теперь два повода вместо одного, — пошутил он.
— Это точно, — кивнула Карисса и склонилась над прекрасными ирисами.
Бен подошел к ней со спины и, приобняв за талию, поцеловал за ухом.
— Бен, мы ведь с тобой договорились…
— Тебе нужно расслабиться, — прошептал Бен, не дослушав. — У меня для тебя кое-что есть, — предварил он и удалился, а через некоторое время вернулся со стопочкой перехваченных лентой компакт-дисков. — Собрание сочинений Джорджа Гершвина.
— Чудесно! — воскликнула именинница.
— Поставим «Летнюю пору»? — спросил он, подходя к музыкальному центру.
— Колыбельную? — рассмеялась Карисса. — Поставь… в утешение презренных тружеников.
— «Летней порою дышится легче: рыбка клюет, хлопок тянется ввысь; папка богач, мамка великолепна; спи, мой малыш, утешься, не плачь…» Обожаю эту колыбельную и «Порги и Бесс», я вырос на черной музыке. Отец постоянно ставил виниловые диски с их бродвейскими переложениями.
— Меня воспитывали на классике, но Гершвина я очень люблю.
— Моя мама тоже предпочитала отцовским вкусам академическую музыку. Но я, как и мой отец, тяготею к новой классике, такой, как шедевры Бернстайна, Гершвина, Сондхайма. А когда мне исполнилось десять, мама подарила мне свою старенькую гитару и дала первые уроки игры на ней в награду за то, что я целое лето помогал ей в саду… С этого все и началось.
— Ты хороший человек, Бен Джемисон, — расчувствовавшись, объявила Карисса. — Должно быть, я совершенно расстроила твои планы на этот вечер?
