В землянке при штабе бригады жило их десять человек: девять разведчиков и «дед» — дядька Антось Нагорный, исполнявший обязанности старшины. Разведчики редко ночевали в лагере, и старшина обычно оставался в землянке один, бобылем.
Дедом старика называла вся бригада, вкладывая в это слово грубоватую нежность, в которой был оттенок и легкой молодой насмешки, и уважения. А он всем резал правду в глаза, ко всем обращался на «ты», в том числе и к командирам, которым он и вслух и потихоньку часто давал дельные советы как хозяйственные, так и стратегические, а на жен начальства, военных и довоенных, ворчал как свекор.
Однажды под вечер Толя приехал с донесением в штаб и остался ночевать в лагере. Посидел в землянке «Комсомольского» отряда, где был взводным брат Кастусь, потом вернулся в свою землянку.
Тут сегодня было тихо и пусто. Дед лежал повернувшись к стене — должно быть, спал. Не зажигая лампы, при тусклом свете догорающей печки, Толя разделся, залез под одеяло и, как всегда, загрустил.
Это была все та же печаль.
И вот, проникая сквозь тяжесть печали и сквозь одеяло, которым закрыты были глаза мальчика, научившегося уже видеть и в темноте, вдруг донесся голос:
— Толя, ты спишь?
Он сначала не хотел отзываться, никого он не хотел впускать в свой невидимый, темный и горький мир, хотел упрямо молчать, как это обычно делают обиженные подростки. Но голос повторил:
— Ты спишь? Погоди спать, вставай.
И было в этом знакомом грубоватом голосе что-то такое, что мальчику совсем уже по-детски захотелось ласки, сочувствия… Но он испугался этой слабости, смахнул с лица одеяло и сел.
— Да нет, не сплю еще, дядька Антось.
— Я знаю, что не спишь. Так вот, иди покличь моего редактора и вашего Кастуся.
— Кастусь на задании.
— Ну так его, Максима, покличь. И Аржанца.
Максим Нагорный, двадцатилетний парень, перед самым началом войны окончивший десятый класс, был секретарем редакции их партизанской газеты. Перевалило уже за полночь, но он еще не спал, ковырялся чего-то в приемнике, и слова Толи его удивили, даже встревожили. Удивился и Аржанец, друг деда и частый его собеседник. Максим заторопился; и в редакционной землянке, и на дворе, покуда они втроем друг за другом шли по извилистой скользкой тропинке между высокими тихими соснами, он с некоторым недоверием поглядывал на Толю: не скрывает ли тот чего?..
— Ну, что с вами? — спросил Максим, едва переступив порог землянки разведчиков.
Дядька Антось уже не лежал, и в печи снова горел огонь.
