Однако Чеся, видно, все это понимала по-своему.
Усмешечка передернула ее румяные уста.
— Я весьма благодарна. Но заберу ее. Пускай не мучается, глядя…
Глаза их встретились на миг. Поняли друг друга…
— Пан женат? — сказала она после довольно неловкой паузы. — Утешений много уже?.. Ну, по-вашему, дзетачки, ёсць? Видите, пане Леосю, я еще не разучилась…
Он не отводил взгляда от ее глаз. Он понял, что она заговорила о другом не просто из вежливости или осторожности: в любопытстве ее прозвучала нотка живого интереса. Он почувствовал в себе силу для сладкой борьбы.
— И вы замужем? Повезло кому-то…
— Благодарю, пане Леосю. А о детях пан и не спрашивает. Сын у меня. Мой Ясь.
— Что ж вы его не взяли с собой?
— Школа. В конце концов, бабушку я ему привезу, а все остальное… А потом, будем откровенны, пане Леосю, — хочется выпорхнуть куда-нибудь и одной, почуять свободу, молодость… Встретить свой счастливый случай… Здесь не Балтика и не Татры, конечно, но что ж… «Муви се: трудно, и коха се далей…»[8] Не так ли?
Знакомо, как раньше, а то и еще более соблазнительно прищуренные глаза подкрепляли эти слова.
— А пан любит свободу? Хоть немножко свободы, пане Леосю? Правда?.. Есть люди, которые умеют ею пользоваться…
Он — в седле, она — на крыльце, лица их почти на одном уровне. В глазах ее заиграли чертики, а в тоне последних слов послышался острый хмелек той насмешки, что, задевая мужскую гордость, подстегивает нерешительного.
— Что ж, надо ехать, — сказал он неожиданно для самого себя. Однако остался на месте. И показался себе, до жаркого стыда, вахлаком.
— И всегда пан Леось так торопится? То война, то планы… А что же тогда для себя?
Ах, как далеко, позорно далеко были они сейчас — и та жгучая ранка на шее, и та баночка с вишневым вареньем!.. Переполненный, оглушенный другим чувством, он не захотел услышать, как раньше, что ее слова, чужие, исполненные все еще шляхетского гонора, задевают честь самого для него дорогого.
Ему стало неприятно, и он, чтоб отогнать — ради того, что сейчас вспыхнуло, — стыд перед самим собой, пробормотал первое, что пришло на язык:
— Вы там в городе живете или в деревне?
— Ну, если наше Машево город, так в городе. Это, пане Леосю, на освобожденных землях, в Приморье.
— В школе работаете?
— Живем помаленьку, пане Леосю…
— Скучно вам здесь, в этой глуши?
— Особенно вечером, — ответила она, поглядев исподлобья. Еще и улыбнулась: — Никто не заедет, не зайдет…
— Никого, положим, и не приглашают…
