— Я не думала… — прошептала Таня растерянно, — что ты… такой…
— Бабник, — заботливо подсказал ей Виктор. — Подходит?
— Совсем не подходит, — удивленно отозвалась Таня. — На тебя глядя даже не подумаешь…
— Они сами вяжутся, — легкомысленно объяснил суть дела Виктор, на секунду оторвавшись от окна.
— А я? — и Таня вдруг снова вся мгновенно покрылась слезами. — Я, значит, тоже сама тебе навязалась? Так теперь получается? Выходит так, да?!
В дверь вежливо постучали. И Виктор понял, что пришла пора действовать.
— Сейчас ты встаешь, собираешься и идешь со мной! — скомандовал он. — Если это необходимо, мы позвоним твоей маме, сообщим ей, что справляем день рождения у Татки, потом совершим набег на магазины и поедем на дачу. На сегодня все! Остальное будем решать на месте. Дай-ка мне руку!
И Таня послушно встала и пошла за ним: и к телефону, и в магазины, и на вокзал. В электричке, совершенно обессилевшая, она тотчас заснула у Виктора на плече и спала почти до самой станции. Он сидел тихо, стараясь не шевелиться и изредка посматривая на нее. Таня едва ощутимо дышала ему в шею, иногда по-детски всхлипывая во сне. Что случилось с ним, беззаботным, легким, мало задумывающимся Виктором? Пел бы свои любимые песни и дальше, читал бы стишата, нес околесицу…
Пустой вагон раскачивало, заносило, и то и дело бросало на поворотах, как пьяного.
Неизвестно откуда взявшиеся неудовлетворенность, шаткость — словно земля вдруг заколебалась под ногами — неуверенность в себе и неприятная опустошенность, осознанная внезапно, резко, мучили Виктора несколько последних дней. И больше всего — своей непредсказуемостью и необъяснимостью появления. Что вдруг на него накатило? "Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман…" Правда что ль исчезли? Нет, так не бывает. Не должно быть, во всяком случае! Почему, отчего, с какой стати? Что на него нашло в самом деле? И не понять ничего, и не достучаться, не добраться до тайного смысла смутных, неясных, бродивших в нем предчувствий и ощущений, каких-то намеков на что-то — на что? — в преддверии новых, неизведанных доселе глубин, открытий, постижения чего-то — чего? — к чему раньше было невозможно по какой-то опять совершенно непонятной причине даже просто приблизиться.
Казалось, он уходил от своего прежнего бытия, с ним прощался. Только реально ли такое? Можно ли распроститься с ним навсегда, на веки вечные, уйти с концами? Ерунда, чушь! Отбросить и забыть прошлое нельзя, отказаться от него — тем паче. Однако неслабо лажанулся ты, братец: растрепанные чувства налицо. И не тянешь ли снова пустышку? По крайней мере, раньше ты хотя бы не задумывался над этим…
