Таня молча кивнула.
— Потом пришла слава, — Виктор брезгливо поморщился. — Какое противное, мерзкое, отвратительное слово! "Что слава? Яркая заплата"… Или зарплата, что в принципе одно и то же… А теперь я совсем схожу с круга, видишь, я окончательно спиваюсь, Танюша… В полном раздрызге! И Анна на шее… Но пока еще кисть из рук не выпускаю! Может, это и есть пресловутое счастье? Как ты думаешь? Конечно, банальность, но заметь, до каждой банальности надо сначала дорасти. И что такое на Земле счастье? Печорин считал, что это насыщенная гордость. Всего-навсего. Насыщенная гордость, и больше ничего. Умнейший человек был. Ты знаешь, кто такой Печорин?
Таня ничего не отвечала. Алексис мирно спал. Крашенинников осторожно, с опаской покосился в сторону: с кем он так упорно разговаривает? Но облачко было на месте, слегка покачивающееся, немного расплывшееся в сумраке подвала, но все же довольно четкое и очевидное. "Да, пить нужно бросать, и немедленно, — решил Виктор. — Может, срочно "зашиться"? Вон Леонид сколько лет назад сподобился, с тех пор — ни капли. Дачу построил, собаку завел, жена плакать перестала…"
— Если тебе больно меня видеть, я больше не приду, — сказала вдруг Таня. — Я долго боялась причинить тебе своим появлением лишние мучения. К чему эта страшная неотвязная проклятая память? Но я очень соскучилась по тебе, Витя, и сегодня не совладала с собой…
Виктор вскочил и бросился к ней. Облачко испуганно взвилось под потолок.
— Таня, — простирая вверх руки, хрипло забормотал Виктор, — Таня, ты все-таки многого не знаешь… Я очень прошу тебя сейчас не уходить, а потом проведывать меня как можно чаще… А оттуда… где ты находишься… звонить нельзя?
— Почему нельзя? — засмеялась Таня. — Очень даже можно! Повременную оплату пока не ввели. Но я опять же боялась тебя испугать. И для меня лучше, если я буду приходить — я хочу тебя не только слышать, но и видеть! Согласен?
— Да! — завопил Виктор. — Да, Танюша, конечно! Ты придешь завтра? Не забудешь?
Таня кивнула, улыбнулась, и облачко стало медленно таять в прокуренном воздухе подвала.
Когда Алексей, наконец, поднял голову от стола, его поразило лицо Виктора. Отсутствующим выражением, блуждающей улыбкой и сияющими от счастья глазами приятель напоминал наркомана или сумасшедшего. Он был абсолютно трезв, словно сегодня ничего не пил, сидел, опершись на руки, и мурлыкал себе под нос:
— "Но только нас соединить паром не в силах, нам никогда не повторить того, что было…"
