Жить среди людей, которые во всем вам ровня, мало радости (разве что у вас такая прихоть). А ведь многие лезут из кожи вон, чтобы их пускали в дома, где все до единого их превосходят и уж как-нибудь да обязательно их унизят (вот вчера, к примеру, маркиза Икс не признала вас, и вы не могли отделаться от мысли, что это нарочно; а третьево дни герцогиня Зет прошествовала мимо, сверкая бриллиантами, и так далее и тому подобное…). Истинное счастье — жить среди тех, кто ниже тебя, царить в своем кругу, быть там на первом месте. Кроме сильных мира сего, судьба дарует это утешительное превосходство еще и тем, кто, как говорится, знавал лучшие времена, кто понес чувствительные утраты. У меня благородный склад ума, и я ничем не хуже Цезаря. Если я не могу быть первым на Пикадилли, попробуем на Хаттон-Гарден; может, там я буду задавать тон. Если не удалось стать председателем в кофейной Уайта, или у "Путешественников", я возглавлю завсегдатаев в пивной "Сумка Подмастерья" или у "Веселых Школяров", и пусть не надеется быть принятым в наше общество тот, кто не выкажет мне достаточного почтения. Если моя дражайшая Бесси, выходя из гостиной, должна пропускать вперед племянницу баронета (тоже не велика птица!), будем ходить туда, где нас почтут первыми из гостей, — а как, скажите, быть первыми, если не подобрать себе в компанию людей похуже себя? Удовольствие это недорогое, доступное почти каждому. Чай с булочками обойдется вам в шиллинг, а лести и поклонения вам за это отмерят столько, сколько другим не получить и за тысячу фунтов, выброшенных на то, чтобы сервировать роскошный ужин с лакеями и блюдами от Гантера и перевернуть вверх дном весь дом. Какое уж тут поклонение, когда ваше гости устраивают приемы ничуть не хуже?
Откуда взяться почтению, когда даже лакеи, которые сегодня прислуживают за вашим столом, а вчера стояли за герцогским, смотрят на вас сверху вниз! Напрасное расточительство! Как ни траться на равных себе или вышестоящих, особого уважения от них не добьешься, а за два-то пенса можно наслушаться таких комплиментов!..
Тетушка Ханимен обладала сотней добродетелей; неизменно бодрая, трудолюбивая, экономная, честная, добрая, жалостливая и правдивая, она была душой предана семье и готова на любую жертву ради своих близких; и когда начались для нее денежные затруднения, судьба поспешила вознаградить ее благами, коих не купишь за деньги. Из всех слов родного языка эта милая старушка особенно жаловала слово "благородные" и вселила в своих соседей уверенность, что сама к таковым принадлежит. Ее дедушка с материнской стороны служил капитаном военного корабля; а отец был священником, держал учеников, выпустил в свет томик своих проповедей, дал сыну образование в колледже, обедал у местного сквайра, был почитаем за доброту и хороший портвейн, пользовался любовью прихода и жил в доме, который вела его дочь, мисс Ханимен. После смерти он оставил около двухсот фунтов годовых сыну и дочери, ничего не завещав матери Клайва, которая заслужила его гнев своим первым замужеством (сбежав с прапорщиком Кейси) и последующим легкомысленным образом жизни. Чарльз Ханимен еще в Оксфорде преспокойно тратил свои денежки на пирушки, а потом на заграничные путешествия; когда же не стало своих, принялся за сестрины и промотал ровно столько, сколько дала ему эта добрая душа. Мисс Ханимен была женщиной мужественной и решительной. Надеясь, что в Брайтоне все еще чтут память ее дедушки, капитана Ноукса, некогда там жившего, и не забыли, как доблестно сражался он под началом лорда Роднея против графа де Грасса, она перебралась со всеми пожитками в этот город и купила домик, верхний этаж коего стала сдавать постояльцам.
