Наконец пришел и его черед, и майор сломал печать, на которой значилось "Фэрокс", рядом с почтовым штемпелем "Клеверинг Сент-Мэри". В конверт был вложен второй конверт, и майор, прежде нежели вскрыть его, стал читать листок, в который он был обернут.
"Еще от какого-нибудь герцога? — мысленно проворчал мистер Глаури. Нет, едва ли. Такое письмо Пенденнис не оставил бы напоследок".
"Дорогой майор Пенденнис, — гласило письмо, — прошу и умоляю Вас приехать ко мне немедля. (Как бы не так, — подумал Пенденнис, — а обед у Стайна?) Я пребываю в великом смятении и горе. Бесценный мой мальчик, до сего времени бывший утешением и радостью любящей матери, доставляет мне несказанные огорчения. Он влюбился, воспылал страстью — я с трудом пишу это слово (майор усмехнулся) к одной актрисе, которая здесь у нас играет. Она по меньшей мере на двенадцать лет старше Артура — ему ведь еще только в феврале исполнится восемнадцать, — а бедный мальчик во что бы то ни стало хочет на ней жениться."
"Ого! Что это Пенденнис ругается?" — спросил себя мистер Глаури, ибо, когда майор прочел эту поразительную новость, рот у него раскрылся и лицо выразило удивление и ярость.
"Прошу Вас, дорогой мой друг, — продолжала убитая горем мать, приезжайте тотчас по получении сего письма; и, как опекун Артура, уговорите его, прикажите этому глупому мальчику отказаться от столь пагубного решения". Следовали еще просьбы в том же духе, а затем подпись: "Ваша несчастная любящая сестра _Элен Пенденнис_".
"Фэрокс, вторник", — прочел майор последние слова письма. "Веселые дела творились в Фэроксе во вторник, черт подери! Ну, а теперь посмотрим, что имеет сказать молодой человек". И он взял в руки второе письмо, написанное крупным, небрежным мальчишеским почерком и запечатанное большой печатью Пенденнисов — больше той, что украшала перстень майора, — с добавлением множества сургучных клякс, свидетельствовавших о смятенных чувствах писавшего.
Это письмо гласило:
"Фэрокс, понедельник, полночь.
Дорогой дядюшка!
Оповещая Вас о моей помолвке с мисс Костиган, дочерью Дж. Честерфилда Костигана, эсквайра, из Костигантауна, но которую Вы, возможно, лучше знаете по сцене, как мисс Фодерингэй из королевских театров, что на Друри-лейн и на Кроу-стрит (с выездами в Норич и Уэльс), — я сознаю, что сообщение это, ввиду нынешних предрассудков нашего общества, не может быть приятно моей семье. Мне очень прискорбно, что бесценная моя матушка, которой я, видит бог, не хотел бы причинять ненужных страданий, глубоко взволнована и огорчена этой новостью, которую я ей сообщил нынче вечером. Умоляю Вас, дорогой сэр, приезжайте уговорить ее и утешить. Хотя бедность вынуждает мисс Костиган зарабатывать на существование своим великолепным талантом, рода она столь же древнего и знатного, как и мы. Когда наш предок Ральф Пенденнис высадился в Ирландии с Ричардом II, предки моей Эмили были в той стране королями. Об этом рассказал мне мистер Костиган, который, как и Вы, принадлежит к военному сословию.
