Тизбе. Вы меня пригласили, монсиньор.
Анджело. Да, Тизбе. Мне нужно с вами поговорить. Мне очень нужно с вами поговорить. По делам довольно важным. Я вам уже рассказывал: в моей жизни что ни дань, то западня, что ни день, то измена, что ни день, то либо меня ранят кинжалом, либо я сам рублю топорам. В двух словах — вот что. У моей жены есть любовник.
Тизбе. Которого зовут?..
Анджело. Который был у нее сегодня ночью, когда мы с вами тут находились.
Тизбе. И которого зовут?..
Анджело. Вот каким образом это открылось. Один человек, шпион Совета Десяти… — Надо вам сказать, что шпионы Совета Десяти занимают по отношению к нам, сухопутным подеста, совсем особое положение. Совет возбраняет им под страхом смерти писать нам, говорить с нами, вступать с нами в какие бы то ни было сношения вплоть до того дня, когда им будет приказано взять нас под стражу. — Так вот, сегодня утром одного из этих шпионов нашли заколотым на берегу реки, возле моста Альтина. Его подобрали двое ночных дозорных. Что это было? Поединок? Засада? Неизвестно. Этот сбир успел произнести только несколько слов. Он был при смерти. Вся беда в том, что он умер. Когда его ранили, при нем было письмо, которое он, по-видимому, только что перехватил, и у него достало ясности рассудка поручить его этим дозорным для передачи мне. Они мне его и принесли. Это письмо к моей жене от ее любовника.
Тизбе. Которого зовут?..
Анджело. Письмо без подписи. Вы меня спрашиваете, как этого любовника зовут? Вот в этом-то вся трудность. Убитый назвал его имя этим двум дозорным. Но они, болваны, позабыли. Не могут вспомнить. Каждый говорит свое. Один говорит — Родериго, другой говорит — Пандольфо.
Тизбе. А письмо у вас?
Анджело (шаря у себя на груди). Да, оно при мне. Я потому за вами и послал, чтобы вам его показать. Если вы случайно знаете этот почерк, вы мне скажете, чей он. (Достает письмо.) Вот оно.
Тизбе. Дайте.
Анджело (теребя письмо в руках). О, я мучительно страдаю, Тизбе! Есть человек, который посмел — который посмел поднять глаза на жену Малипьери! Есть человек, который посмел запятнать золотую книгу Венеции на лучшей ее странице, там, где вписано мое имя! Какое имя! Малипьери! Есть человек, который сегодня ночью был в этой комнате, который ходил по тому самому месту, где я стою, быть может! Есть презренный человек, который написал вот это письмо, — и этого человека я не схвачу! И не пригвозжу мою месть к моему позору! И этот человек не ляжет в луже крови на этом вот полу! О, чтоб узнать, кто писал это письмо, я отдал бы меч моего отца, и десять лет моей жизни, и мою правую руку, синьора!
