Стихи в переводе Сергея Торопцева | страница 53



На челне непрокрашенном, как в селинъюневых строчках[380],
О снежинках над чистой рекой я всю ночь напевал.
Знаю, как у Нючжу Юань Хун декламировал ночью, —
А сегодня поэта услышит большой генерал[381]?
Горький шепот бамбука осеннюю тронет луну…
Я один, полог пуст, и печаль поверяю лишь сну.

749 г.

Цзиньлинские кабачки оказались столь милы «хмельному сяню», что он ввел их в вечность, живописав прощание с приятелями в одном из них, причем своей изысканной обычно кисти придал едва не деревенскую простоту, войдя в роль местного завсегдатая.

Оставляю на память в цзиньлинском кабачке

Винный дух в кабачке, пух летит с тополей,
Девки давят вино — ну-ка, парень, отпей!
Все дружки из Цзиньлина меня провожают.
Я в дорогу, вы нет. Так кому же грустней?
Все грустны, каждый присказку знает про воду:
Утечет на восток — что же станется с ней[382]?

726 г.

Когда поздней весной Ли Бо уже который раз приехал в Цзиньлин (совр. Нанкин), его давний друг Цуй[383], прослышав об этом, тут же примчался издалека и привез свое стихотворение («…на краю земли часто взываю к старине Тайбо, / И вот в Цзиньлине ухватил этого «бессмертного гения вина»), на которое Ли Бо тут же сымпровизировал ироничный ответ.

Стихами отвечаю историографу Цую

К чему Цзылину[384] десять тысяч колесниц?!
Ушел на склон пустой к лазурному ручью —
Летучая звезда исчезла из столиц[385]
А «сянь хмельной» Тайбо[386] — я здесь, в Янчжоу пью.

748 г.

Провожаю друга к Абрикосовому озеру

Там растут абрикосы, и ранние росы
Покрывают на ветках весенний наряд.
Ты пришли мне письмо с лепестком абрикоса,
Чтоб с утра и до ночи стоял аромат.
А потом ты увидишь и купы Синьлиня[388],
Захмелев от луны над Курганом Златым[389].
Вестник-гусь, не томи ожиданием длинным,
Пронесись, словно пыль, над простором земным.

754 г.

Подношу Фу Аю, глядя на снег над широкой, как море, рекой Хуай

Над У нависла снега пелена,
Летящая с туманного Бохая[391],
В узорах ветви, словно вновь весна,
В снегу прибрежном луч луны сверкает,
Все кружится и вьется без конца,
Как будто тысячи цветов раскрылись,
Трава волшбы — на лестницах дворца,
Припорошенных яшмовою пылью[392].
И прямо от Шаньчжунского ручья[393]
О друге дума в Лянъюань[394] несется.
Спой песню Ин[395], что посылаю я, —
И песня в моем сердце отзовется.

746 г.

Посылаю У, горному старцу, к ручью Наслаждения луной

Как Высокоморальный господин[398],
Что некогда на бреге Цзюн[399] живал,
Все дни у Врат оленьих проводил,
А в городе и вовсе не бывал,