Стихи в переводе Сергея Торопцева | страница 32



Смотрю на водопад в горах Лушань

1

К закату поднимусь на пик Жаровни,
Взгляну на юг — там водопад вдали,
Обрушиваясь с высоты огромной,
Он расплескался на десятки ли[141].
Летит стремительно, как огнь небесный,
Слепит искреньем радужных цветов,
Ты словно встал перед Рекою звездной,
Что низвергается из облаков.
Окинешь взглядом — сколько в этом мощи!
Природные творенья — велики!
Сих струй и ураган прервать не сможет,
В ночи бледнеет месяц у реки.
Из тьмы небесной эти струи пали,
Окатывая стены горных круч,
На камнях капли-перлы засверкали,
Как зоревой передрассветный луч.
Люблю бродить по этим чудным скалам,
Они душе несут покоя дар,
Мирскую пыль стряхну с себя устало  —
И словно выпью Яшмовый нектар.
Мне любо благолепие такое,
Где расстаюсь я с суетой мирскою.

2

Над Жаровнею курится сизый дым,
Водопад висит белесой полосой,
Словно пал он с бесконечной высоты
Серебристою Небесною рекой.

725 г.

Смотрю на вершины Пяти старцев близ горы Лушань

Вон там — пять скал, сидящих старых человечков,
Златые лотосы под сферой голубой.
Видна отсюда прелесть вся Девятиречья[146].
Уйду от мира к этим тучам под сосной.

725 г.

Гора Лушань была излюбленным местом и даосов, и буддистов, испещривших склоны монастырями и гротами отшельников. Осенью 750 года Ли Бо избрал эти склоны для своего очередного периода отшельничества — ухода от мира для размышлений и обретения мудрости. В этом стихотворении поэт воспроизводит свои ощущения в процессе медитации в буддийском монастыре. «Ночные раздумья» — это эвфемизм медитативного погружения.

Ночные раздумья в Дунлиньском монастыре на горе Лушань

К Синему Лотосу[148] в необозримую высь,
Город оставив, пойду одинокой тропой,
Звон колокольный, как иней, прозрачен и чист,
Струи ручья — будто выбеленные луной.
Здесь неземным благовонием свечи чадят,
Здесь неземные мотивы не знают оков,
Я отрешаюсь от мира, в молчанье уйдя,
И принимаю в себя мириады миров.
Сердце, очистившись, времени путы прервет,
Чтобы забыть навсегда и паденье, и взлет.

750 г.

То же время, тот же склон Лушань, но это не медитация в молельном зале, а медитативное забытье где-то за пределами монастырской стены, в тиши природы, в слиянии с Естеством, в котором виделась Изначальность мира.

И подумалось мне на закате в горах

На облаке я долго возлежал[149],
Став постоянным гостем[150] дивных мест,
И насыщалась красотой душа,
Покуда диск закатный не исчез.
Над башней монастырскою — луна,
Среди камней открылся ток ручью.
Чиста душа становится, ясна,