О людях, которых я рисовал | страница 20

Я присматривался к нему, выискивая наиболее интересный для рисунка ракурс.

— Вот вы говорите, что у меня счастливая актерская судьба, — говорил Астангов, — что я сыграл много интересных ролей. На первый взгляд это действительно так. Но у каждого актера есть заветная роль, о которой он мечтает всю жизнь. Я еще не сыграл своей заветной роли.

…Спустя несколько лет я снова рисовал Астангова.

На этот раз он приехал ко мне. Приехал и сразу, с порога заговорил.

— Наконец-то! Наконец-то я сыграю Гамлета! Репетирую днем и ночью. Репетирую дома, в театре, в автобусе, везде. Посмотрите, — он встал и прошелся по комнате, стройный и гибкий, — я еще гожусь для этой роли. Впрочем, — добавил Астангов, — Гамлет — роль не возрастная, а глубинная.

Я поздравил его и спросил о дне премьеры.

— Дата еще не назначена, — ответил он.— Все зависит от того, как пойдет работа.

И хоть голос звучал молодо, я вдруг увидел во всем его облике накопленную годами усталость.

На премьеру я не попал. Помешала болезнь. Если судить по рецензиям, спектакль имел успех. Но…

Летом 1964 года мы случайно снова встретились в актерском доме отдыха в Рузе. Там есть маленькое кафе с уютным названием «Уголек». В нарушение врачебных запретов мы заказали по рюмке коньяку и чашке кофе.

Я высказал сожаление, что мне так и не удалось посмотреть Гамлета.

— Не беда, — сказал Астангов. — Конечно, в спектакле есть много такого, чего я не смог бы сделать лет тридцать назад. И все же, — Астангов встал и раскрыл ладонь, как будто держал череп Иорика, — и все же счастлив актер, когда он играет заветную роль своевременно. Только ему дано ответить на этот вопрос.

— Красивым я получаюсь только на шаржах, — улыбаясь, сказал Михаил Аркадьевич.

Он сказал это на одном из пленумов Союза писателей. Я рисовал, а к нему подходили десятки людей.

Около двадцати лет я наблюдал поток людей, тянувшихся к Светлову. Молодые, старые, знаменитые, неизвестные… Шли домой, подходили на улице, в клубе, в театре…

Человек легендарный уже при жизни, он был удивительно прост и доступен. Он и сам искал общения с людьми. Даже когда работал. Написав стихи, он тут же читал их кому-нибудь. Если поблизости никого не было, звонил по телефону друзьям. Звонил иногда среди ночи.

Разбуженный однажды ночным звонком, я спросил его: