Откуда все же берутся такие состояния? Они возникают потому, что мы не только должны учиться ощущать свою душевную жизнь независимой от тела, но и должны в свою очередь эту ощущаемую независимой от тела душевную жизнь вносить обратно в физический организм и заставлять ее погружаться осознанно. Как между рождением и сменой зубов из тела высвобождается то, что я вам уже охарактеризовал в ходе этих докладов, так же между сменой зубов и половым созреванием в физический организм человека в свою очередь погружается то, что переживается снаружи и что можно назвать астральным переживанием. В период полового созревания, примерно между седьмым и четырнадцатым годами жизни происходит именно это погружение. Необходимо снова погружать в организм то, чем человек обладает независимо в качестве душевно-духовного. Результат этого погружения я вам описал: он выступает затем как половой инстинкт, как физическое выражение любви. С этим погружением надо детально познакомиться. Тот, кто хочет овладеть истинным познанием на стороне сознания, должен в полностью осознанном, здоровом состоянии уметь воздействовать на это погружение с помощью таких указаний, как те, о которых я еще буду здесь вам говорить по другому случаю,[47] то есть — он должен учиться погружаться в тело. Тогда то, что там предстанет, переживут как имагинативное представление внутреннего. И недостаточно иметь одно внешнее, пластически-пространственное представление формы. Для этого упражнения сперва достаточен подвижный процесс представления формы, если в этой имагинации постепенно можешь вообще преодолеть все пространственное и погрузиться в представления только интенсивного, только действующего из самого себя. Короче говоря, надо погружаться так, чтобы потом в этом погружении можно было еще точно отличать себя от своего тела. Ибо познавать можно только то, что становится объектом. Нельзя познавать то, что остается связанным с субъективным. Когда переживаемое вне тела могут свободно удерживать от бессознательного погружения в тело, тогда спускаются в это тело и переживают в нем в имагинациях, в образах то, что кверху вплоть до сознания является сущностью этого тела. Но тот, кто позволяет этим образам до известной степени проскользнуть в тело, кто не удерживает их свободными, для кого тело не становится объектом, а остается субъектом — тот в тело приносит с собой ощущения пространства. Вследствие этого с телом с недопустимой силой срастается астральность. Переживание внешнего мира срастается с внутренним существом человека, и тогда, поскольку он превращает в субъективное то, что должно было бы быть объективным, он не может нормально переживать пространственное. В него вступает страх перед пустым пространством, страх перед уединенным местом, страх перед распростертым в пространстве астральным, перед грозовыми явлениями, пожалуй даже перед явлением луны и звезд. Он слишком сильно живет в себе. Поэтому необходимо, чтобы все упражнения, ведущие к имагинативной жизни, предохраняли от такого слишком сильного погружения в тело и чтобы теперь, погружаясь в тело, не втягивали «Я». Как наружу, в мир инспираций, должны брать с собой «Я», так нельзя его брать с собой внутрь, в мир имагинаций. И тут прекращаются теперь все образы фантазии, несмотря на то, что подготовка осуществлялась именно посредством символизирования, посредством образного представления. Но появляются объективные картины. Только то, что собственно живет в человеческой форме, перестает представать перед человеком в качестве объекта. Внешняя человеческая форма утрачивается и появляется многообразие, в известной мере извлеченное из эфирного человека. Человек уже видит не свою собственную человеческую форму, а многообразие всех тех животных форм, синтетическое совместное и пронизывающее друг друга формирование которых и есть человеческий облик. Он учится внутренне познавать то, что живет в растительном царстве, в минеральном царстве. Он учится познавать теперь то, что никогда нельзя узнать с помощью атомных и молекулярных теорий, то, что действительно живет внутри животного, растительного и минерального царств. Он учится это познавать через внутреннее самосозерцание. И что же происходит, когда мы, устремляясь к имагинации, не вносим свое «Я» в это физическое тело? А происходит вот что: мы формируем в себе силу любви более высоким способом, чем это имеет место в обычной жизни, когда сила любви проводится через телесные силы чувственного; мы обретаем бессамостную силу любви, бытие, свободное от эгоизма, не только в отношении человеческого царства, но и в отношении царства природы; благодаря силе любви мы решаемся позволить себе преисполниться всем тем, что приводит нас к имагинации; сила любви никогда не рождается снаружи из некоего объекта познания, который мы ищем таким образом.
