Рассмотрение человека показало, что он принадлежит к трем мирам. Из мира физической телесности берутся те силы и вещества, которые строят его тело. Он познает этот мир через восприятия своих внешних физических чувств. Тот, кто доверяет лишь этим чувствам и развивает в себе только их способности восприятия, тот не может достичь понимания двух других миров, душевного и духовного.
Может ли человек убедиться в действительности какой-либо вещи или существа, зависит от того, есть ли у него для этого орган восприятия, чувство.
Легко, конечно, может выйти недоразумение, если называть, как в данном случае, высшие органы чувств духовным чувством. Ибо когда говорят о «чувствах», то невольно с этим связывают мысль о «физическом». Ведь именно физический мир называется также «чувственным», в противоположность «духовному». Для того, чтобы избежать недоразумения, надо иметь в виду, что здесь о «высших чувствах» говорится лишь в переносном смысле, доя сравнения. Как физические чувства воспринимают физическое, так же душевные и духовные душевное и духовное. Выражение «чувство» употребляется только в смысле «органа восприятия». Человек не мог бы иметь понятия о свете и краске, если бы у него не было глаза, воспринимающего свет, он ничего не знал бы о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки. В этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце, говоря: «Без воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звуки уха весь мир был бы темными немым. В нем также невозможен был бы свет или звук, как невозможна зубная боль без ощущающего боль зубного нерва».
Для того чтобы правильно понять то, что здесь сказано, стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека, должен проявляться мир для низших существ, у которых имеется лишь одно чувство — род осязания или ощущения, распространенного по всей поверхности их тела. Свет, краска, звук для них, во всяком случае, являются совсем иначе, чем для существ, одаренных глазами и ушами. Колебания воздуха, вызванные ружейным выстрелом, могут и на них оказывать воздействие, если они достигают их. Для того, чтобы эти колебания воздуха представились в виде выстрела, для этого необходимо ухо. И, чтобы известные явления в тонкой материи, именуемой эфиром, проявились как свет и краска, для этого необходим глаз.
Человек знает о каком-нибудь существе или вещи лишь потому, что через один из своих органов он ощущает их воздействие. Это отношение человека к миру действительного превосходно выразил Гете в следующем изречении: «Собственно говоря, мы напрасно стараемся выразить сущность какой-нибудь вещи. Мы воспринимаем воздействия, и полная история этих воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи. Мы тщетно пытаемся изобразить характер человека: напротив, сопоставим его поступки, его действия, и перед нами выступит картина его характера. Краски — суть действия света, действия и страдания…Хотя краски и свет стоят в ближайшем соотношении друг с другом, но мы должны мыслить обоих как принадлежащих всей природе, потому что это целиком она, которая тем самым хочет особливо раскрыться чувству, глаза. Так же точно раскрывается природа другому чувству… Так говорит природа, снисходя к иным чувствам, к известным, непризнанным, неизвестным чувствам. Так говорит она сама с собой и с нами, через тысячи явлений. Для внимательного она нигде не мертва и не нема». Было бы неверно, если бы это изречение Гете мы захотели понять таким образом, что познаваемость сущности вещей благодаря этому, становится спорной. Гете вовсе не говорит, что можно воспринимать лишь воздействие, а самая сущность вещи скрывается за ним. Скорее он думает, что о подобной «сокровенной сущности» совсем не следует говорить. Сущность не скрывается за своим проявлением, наоборот, именно в этом проявлении она и раскрывается. Но эта сущность часто столь богата, что может открываться иным чувствам, еще и в иных обликах. То, что раскрывается, принадлежит к сущности, — только, вследствие ограниченности чувств, — это не есть вся сущность. Это воззрение Гете в то же время и вполне теософское.
