— Ходил я по церквам, — медленно и тихо начал чернокнижник. — Слушал мессы, наблюдал за людьми, разговаривал со священниками. Смотрел телевизор. Играл на компьютерах, входил в виртуальную реальность. Читал книжки. И вот я склепал себе такой вот девиз: Бог виртуален.
— Чего?…
— Слушай, слушай, — Водремо выпил минералки. — Сам я как бы из прошлого; но ведь я знаю вашу историю. Я из прошлого, из того мира, которым когда-то был Сталин, и разницу вижу. И не забывай, кто тебе это говорит: еретик, которого послали на костер, слуга дьявола. Так что разницей как раз и является виртуальный Бог, Бог временный, существующий только лишь в отдельных, избранных моментах, ситуациях, местах. У вас в катастрофическом темпе прогрессирует атомизация восприятия мира. Когда-то мир был целостью, и каждый его элемент соединялся с всеми другими в золотой пропорции, в неизменное равновесие философии бытия. А теперь видение мира расщепилось: если болезнь, так микроскопы, химия, специализированная медицина; если же смерть, рождение — щелк, и мы входим в религиозное пространство — телевизионная евангелизация, окончательные истины из уст героя мыльной оперы; если же любовь — пожалуйста, психология, подсознание, Фрейд — и снова этот мир несовместим со всем остальным. Даже ревностный католик думает про Бога именно как о Боге только в церкви, на похоронах или во время теологической дискуссии, либо во время склоняющего подобным размышлениям чтения, хотя с этим уже бывает намного реже. А вне этих событий Бог — это всего лишь слово, бледное сопоставление, фигура из мифологии, стоящая наравне с греческими богами, призрак из мира виртуальной реальности. Это и есть виртуальный Бог — замкнутый в чисто сакральном программировании действительности. На кладбище ты христианин, на бирже — маклер, в учреждениях — налогоплательщик, на улице — водитель, дома — муж; и все меньше точек соприкосновения. Ваша культурная сфера расщепляется, словно эти альтернативные миры, уходит ветвями в различных направлениях; вам нужны Катапульты, чтобы перескочить из мира психологии в мир религии. А я помню, знаю средневековье. Я знаю время, когда мир был единым. Я сам из того времени, из того мира. Моя память не разделена на секторы, которые считываются только лишь поодиночке. Мне хотелось поговорить об экономике колониальной системы Земли в контексте последней папской энциклики. Так не было с кем, люди не понимают, о чем я говорю. В экономике нет Бога. — Водремо отложил нож и вилку, склонился над столом и спросил на своем искалеченном сталинском английском: — Ты меня слышишь, ты меня понимаешь, Януш?
