Пакт, о котором Эррио сказал, что он «либо бесполезен и бессмыслен, либо опасен», был мертворожденным с самого момента его подписания 7 июня 1933 года в Риме. Но этот неудавшийся прототип мюнхенского сговора открывал новые пути для политики «умиротворения». Хотя пакт в конце концов и был обезврежен, все же его первоначальный проект оставил весьма неприятный привкус. Впервые после Версаля французское правительство дало принципиальное согласие на пересмотр договора вне рамок Лиги наций. Подобный ущерб нельзя было легко исправить.
Наиболее резко реагировала на заключение «пакта четырех» Польша. В марте 1933 года диктатор Польши, маршал Иосиф Пилсудский, информировал правительство Даладье о секретных планах вооружения Германии. Германия уже давно вышла из стадии наметок и планов; она бешено вооружалась, скрывая это за густой завесой тайны.
Маршал Пилсудский предложил Франции «превентивную войну» против Германии. Даладье долго тянул с ответом, затем отклонил предложение Польши. В апреле 1933 года оно было повторено и на этот раз подкреплено меморандумом польского посла в Париже с данными о лихорадочных вооружениях, проводимых в Германии.
На этот меморандум даже не последовало ответа. Но через несколько дней обнаружилось, что «пакт четырех» постепенно начинает принимать реальные очертания. Польский посол заявил протест французскому министерству иностранных дел. Его заверили, что пакт ни в какой степени не отразится на франко-польском союзе. Однако этого было недостаточно, чтобы «умиротворить» Варшаву, и тогда Пилсудский, как рассказывал мне один французский министр, созвал своих советников и поручил им зондировать возможность германо-польского соглашения. Переговоры о «пакте четырех» затягивались. Предупрежденный польским генералом Сикорским, что предприняты шаги к заключению польско-германского союза, Эмиль Бюре, редактор парижской газеты «Ордр», органа партии националистов, забил тревогу: «Польша нам изменяет!»
Завершилось все это взрывом дипломатической бомбы — германо-польским договором о ненападении, обязывавшим обе страны на протяжении ближайших десяти лет «ни при каких обстоятельствах не прибегать к силе при разрешении спорных вопросов между ними». Таков был результат «четырехпактного» флирта Даладье в его начальной стадии. Первая брешь в системе дипломатических союзов Франции была пробита. Началась перебежка в лагерь национал-социалистов.
В октябре 1933 года делегаты конференции по разоружению, собравшейся в Женеве, были извещены краткой телеграммой германского министра иностранных дел фон Нейрата, что Германия вынуждена уйти с конференции по разоружению, а также из Лиги наций. Склонный к театральным жестам, Поль-Бонкур, министр иностранных дел в кабинете Даладье, потребовал, чтобы Германии был послан энергичный ответ. Конференция выделила подкомиссию для составления проекта ответа. Представленный комиссией проект ответа от заседания к заседанию все больше смягчался в формулировках. Когда же он, в конце концов, увидел свет, то явился ясным свидетельством того, что Германии нечего опасаться. Впервые была подвергнута серьезному испытанию коллективная воля демократий Запада к сопротивлению. Она оказалась дряблой, распыленной.
