— Тирпиц и Людендорф[34] — сказал Эйнштейн, — опаснейшие из преступных сил, развязавших эту бойню. Фалькенгайн[35], ставленник Круппа, впрочем, еще опасней… Германская интеллигенция, я говорю о развращенной ее части, исповедует религию силы господина Трейчке[36]. Отрезвление наступает понемногу: члены совета Берлинского университета, например, после каждого заседания in corpore отправляются в ближайшее пивное заведение, и каждый раз разговор начинается с вопроса: почему нас ненавидит весь мир?! — Эйнштейн сделал паузу, потом продолжал: — Поражение Германии абсолютно необходимо, если наука и искусство хотят жить свободно. Америка, Англия, Франция и Россия должны заключить после войны вечный договор взаимопомощи и коллективного арбитража, с установлением предельного уровня вооружений. Право примкнуть к этой системе надо предоставить всем государствам… Лишь убедившись в прочности такой системы, Германия примирится с необходимостью следовать по новому пути. Но коль скоро у немецких правителей останется хоть слабая надежда на возможность изменения равновесия сил в их пользу, ожидать от этих деятелей чего-нибудь путного бесцельно…
— Но Англия… — в раздумье начал Роллан.
Эйнштейн продолжил:
— Корыстная политика Англии не подлежит сомнению. Доктор Цангер мог бы дополнить эту картину…
Цангер, профессор Цюрихского университета, сопровождавший Эйнштейна к Роллану, рассказал о махинациях Сити:
— Английское правительство заставило Францию уступить ему товары, прибывшие в Марсель для Швейцарии, как стратегический груз, могущий попасть к немцам. Но затем оно перепродало эти товары в Швейцарию в два или три раза дороже! Эйнштейн, смеясь, процитировал:
Krieg, Handel und Piraterie
Dreieinig sind sie, nicht zu trennen!
[37]Он провел у Роллана всю вторую половину дня. Поздно вечером они заговорили о музыке. У них не было разногласий на эту тему, ведь Жан Кристоф Крафт был их общим другом. Они сошлись на том, что, растеряв традиции славы, традиции Гайдна и Бетховена, Германия кайзера осталась при «эпигонах Вагнера, отчаянных виртуозах оркестра»… «Ни одного сдержанного и мужественного произведения вроде «Бориса Годунова»! В одной странице Мусоргского больше оригинальности, чем во всех партитурах Малера и Регера!» И в области литературы оказалось, что они прошли через одни и те же пропилеи.
— Кто из великих больше всего повлиял на вас? — спросил Роллан.
Эйнштейн ответил:
— Я больше всего любил и люблю до сих пор Гейне и Шиллера, «Войну и мир» Толстого, а также «Анну Каренину» и «Воскресенье». Кроме того, «Братья Карамазовы»…
