Терри промчался через пустую стройплощадку, запер за собой ворота и кинулся к своей машине. Шок понемногу прошел, и он задумался о том, что завтра сказать бригадиру, но мыслями снова и снова возвращался к загадочной картине, которую видел собственными глазами.
Терри не мог не рассказать дома о своем открытии — ему нужно было с кем-то поделиться. Но жена Эгги и два сына-подростка решили, что он просто набрался после работы, и до конца ужина хохотали над ним. На каждое его слово они отвечали взрывом смеха или жестами показывали, будто пьют из бутылки, и он замолкал. Но оставить эту тему Терри никак не мог, и в конце концов Эгги прикрикнула на него, чтобы он перестал болтать про адских чудовищ с белыми волосами и про огненные шары и не мешал ей смотреть вечерний сериал.
И вот Терри стоял в ванной, чистил зубы и раздумывал, существует ли ад, как вдруг его жена закричала. Обычно Эгги начинала так орать, когда видела мышь или паука, случайно оказавшегося в ванной. Но на этот раз ее крик оборвался, не перейдя в полноценный вопль ужаса.
Тревога! Нервы Терри как будто наэлектризовались, он бросился было в комнату, но тут свет погас и мир перевернулся. Его схватили за ноги и повесили вниз головой. Руки и ноги прижала к телу неведомая сила, которой было бесполезно сопротивляться. Потом его замотали какой-то плотной тканью, подняли и понесли, будто свернутый ковер.
Закричать Терри не мог — его рот залепляла ткань, через которую и дышать-то было непросто. В какой-то момент ему почудился голос одного из сыновей, но звук был такой невнятный, что он не был уверен. Терри Уоткинс никогда в жизни так не боялся за свою семью и за себя. И никогда не был так беспомощен.
Хайфилдский музей представлял собой склад ненужных вещей, по чистой случайности избежавших свалки. Он располагался в бывшем здании ратуши, которое оборудовали под музей, расставив тут и там витрины, такие же старые, как помещенные в них экспонаты.
Доктор Берроуз устроился в столетнем стоматологическом кресле, чтобы перекусить бутербродами, по своему обыкновению приспособив под стол витрину с зубными щетками начала двадцатого века. Он развернул «Таймс» и принялся жевать размякший бутерброд с салями и майонезом, не обращая внимания на пыльные туалетные принадлежности в витрине, которые местные жители пожертвовали музею вместо того, чтобы выбросить.
Из подобных предметов и состояла экспозиция главного зала, где сидел сейчас доктор Берроуз. В углу под табличкой «Бабушкина кухня» красовались ряды уродливых венчиков, ножей для чистки яблок и чайных ситечек. Два ржавых катка для белья, сохранившихся с викторианской эпохи, стояли на почетном месте перед сломанной «Безотказной Электрической Стиральной Машиной» пятидесятых годов, с которой сыпались хлопья ржавчины.
