Вот уперся он в разницу причины и мотива! Но к радости Марго, Зыбин не принял ее в штыки, как бывало раньше, и это колоссальная победа. А его умствование она перевела по-своему: нужно ответить на вопрос – что хотели убийцы в результате смерти девушек. «Хм, а ведь это и есть причина… – подумала Марго. – Или все же мотив? Кажется, я запуталась».
– Что вы намерены делать? – вслух спросила она.
От окна он не торопясь проделал путь к своему креслу, подаренному ею, тяжело опустился в него, поерзал, устраиваясь удобней, и только отдышавшись, сказал:
– Ждать, сударыня.
– Ждать? Чего?
– Когда объявятся родственники убитых, не исключаю, что с их помощью кое-что прояснится. До сих пор никто не заявлял о пропаже – не странно ли? Ведь девицы где-то и с кем-то жили, не так ли?
– Разумеется, – согласилась она. – А как вы собираетесь искать убийц?
Наконец он стал похож на себя: взглянул на нее, как на абсолютную дуру, в этом взгляде проявилась вся его домостроевская натура. Ну, хотя бы интонация Зыбина не несла того же заряда.
– Кого искать, ваше сиятельство, ежели мы не понимаем смысла преступлений? – Он шумно вздохнул, подумал. – Сдается мне, вчерашний труп не последний.
– Бог с вами, Виссарион Фомич, – ужаснулась она.
– Бог-то с нами, а вот преступники про него забыли-с. Что граф Ростовцев, вернулся из Петербурга?
– Прислал письмо, его задерживают там дела.
Диалог плавно перешел на бытовые темы, чего раньше не случалось, а означало это, что Виссарион Фомич впустил Марго в душу, трудно и со скрипом, но впустил. И даже иногда премило улыбался.
– Паша, поешь.
Ольга поставила перед ним тарелку с куском мяса и тушеными овощами, но он курил, глядя в одну точку где-то на полу, оставив без внимания и ее, и еду. Пепельница была полна окурков, курит он теперь везде, в данный момент – в гостиной, которая со смертью Алисии опустела. Нет, все осталось на местах, как было, но вакуум ощущался в каждом уголке, а появлявшиеся здесь люди не заполняли пустоты, напротив, она чувствовалась острее. Алисию похоронили день назад, Ольга добровольно взяла на себя обязанности смотрительницы, не оставляя Рогозина наедине с бедой, а переживал он как… пожалуй, точного слова не подобрать, хотя Павел не демонстрировал эмоций.
– Паша, – она попыталась взять его внимание на себя.
Ольга не жалела его, то есть в душе, конечно, очень жалела, но ни словами, ни взглядом, ни вздохами-охами не усугубляла и без того тяжелую атмосферу. Сочувствие можно выразить и другими способами: вниманием, заботой и простым присутствием, чтоб человек не чувствовал себя отрезанным от мира.
