Широкая пологая лестница шла наверх в галерею, откуда вели двери в спальни. Антония как раз была в одной из них, когда ей показалось, что в холле заскрипели половицы. С бьющимся сердцем она замерла. Внизу ктото был - она явственно слышала шаги. Панический страх погнал ее прочь. Подхватив юбки, она на цыпочках пробежала галерею, потом какойто проход и оказалась возле узкой витой лестницы. Она побежала вниз, но внезапно споткнулась и уперлась во чтото большое, твердое… и живое.
- Попалась! - Сильные руки схватили ее за плечи и встряхнули. Ничего не видя в темноте, Антония закричала. Ктото так крепко сжал ее, что ей стало больно и на глаза навернулись слезы. Сердце громко стучало, она чувствовала, что вотвот упадет в обморок.
Звать на помощь было бесполезно - никто не услышит. Она постаралась освободиться из железных объятий, одновременно пиная носками башмаков жесткие кожаные сапоги.
Но тут ее вдруг отпустили, и она чуть не упала. Те же руки снова ее подхватили и протащили вниз до конца лестницы, а потом на кухню.
- Дайка посмотреть на тебя, девчонка. Собиралась чтонибудь украсть, а? - Свет упал на лицо Антонии, и ее преследователь, чертыхнувшись, отпустил ее. - Опять вы!
Вся дрожа от гнева, Антония глянула в удивленное лицо Маркуса Эллингтона. Когда к ней вернулся дар речи, она возмутилась:
- Как вы смеете нападать на меня в моем собственном доме? - Девушка была в ярости, но вместе с тем чувствовала облегчение оттого, что это оказался Маркус.
- Я решил, что сюда забрался взломщик: входная дверь была открыта и я слышал, что в доме ктото есть. Что я должен был делать? Позволить, чтобы дом ограбили?
У Антонии неожиданно подкосились ноги, и ей пришлось опереться на кухонный стол, чтобы не упасть.
- Я думала, что вы… я думала…
- Вы думали, что я какойнибудь бродяга, который собрался напасть на вас?
- Нет… - Голос Антонии задрожал. - Я думала, что вы привидение!
- Привидение? Да вы что, мисс Дейн! Антония… простите меня, - сказал он, заметив, что ее глаза наполнились слезами. - Идите сюда.
Он притянул ее к себе и прижал к груди. Антония почувствовала, что не может сдержать слез, и разрыдалась. А он нежно гладил ее по волосам и бормотал слова утешения. Как давно никто не обнимал ее, не утешал…
Наконец слезы высохли, но девушка не спешила освободиться от объятий Маркуса. Она прижалась щекой к его жилету, прислушиваясь к ровному биению сердца. Инстинктивное желание ласки сменилось сознанием того, что ситуация не совсем обычная. Она пошевелилась, и он перестал ее гладить, словно испуганную птичку, и, немного отстранив, поднял за подбородок ее лицо.
