– В любом случае, я думаю, он был не первым, кто ее увидел, – проговорила мать. – Любой разумный человек, увидев подобное, тут же исчезает, поскольку помочь мертвой женщине уже ничем не может, а сам таким образом избегает всяческих осложнений. Конечно, раз полицейские никогда не покидают своих кабинетов, они ничего и не знают.
Мы с моим другом Эдуардо попадали в похожую ситуацию, когда нам очень нравилось, точнее, Эду нравилось, ездить туда на велосипедах. Нам было по одиннадцать лет, и когда мы крутили педали, было заметно, что он очень много думал. Я вообще ни о чем не думал. У меня раздувались ноздри, и, наверное, то же самое происходило с сердцем и легкими. Я вдыхал огромные порции кислорода. И мое внимание привлекали только небо, птички, жнивье да зайцы, которые перебегали дорогу, настороженно поводя ушами. То же самое происходило со мной и в кафетерии «Ипер». Я сосредотачивал внимание на постоянных клиентах. Я знал, как держит бокал каждый из них и как они, стоя у бара, рассматривают его содержимое, излучающее матовый свет. Возможно, мир поделен на тех, кто все время думает, и тех, кто этого не делает. Возможно, те, кто неустанно думает, не могут не упорствовать в вынашивании одной какой-то идеи, потому что не могут дать мозгам покоя, как это делал я, просто окидывая взглядом панораму, бежавшую перед колесом и рулем моего велосипеда. Я постоянно обгонял Эду, не желая этого, и то и дело ожидал, когда он поравняется со мной и мы сможем подъехать к озеру вместе.
Это случилось в самом начале лета, когда еще можно было позволить себе езду на велосипеде лишь рано утром или поздно вечером.[2] На Эду были платок, который спускался от кепи к плечам, рубашка с длинными рукавами и брюки из хлопчатобумажной ткани. Когда его спрашивали, не жарко ли ему в такой одежде, он всегда возмущался. Я-то знал, что он не выносил собственные причуды и что угодно отдал бы за то, чтобы подставить тело под струю прохладного ветерка. Мы добирались на место раза в два дольше, чем это делал я, когда ездил один. Но в конце концов мы достигли цели своего путешествия и остановились перед внушающей тревожное чувство темно-зеленой растительностью, свидетельствовавшей о близости озера. По мере нашего приближения эта растительность вокруг воды становилась все гуще, и тому, кому вздумалось бы дойти до воды, пришлось бы раздвигать ногами эти заросли с твердыми листьями, которые, казалось, питаются одной гнилой водой и ядовитым светом.
