— А ты чего хочешь, Алексей? — спросил Зеленин,
— Я хочу жить взволнованно! — с вызовом ответил Максимов. — Все равно где, но так, чтобы все выжимать из своей молодости. А будущее сулит сплошную серость. Судьба сельского лекаря. Надо быть честным. Нас теперь научили смотреть правде в глаза. Пускай Тарханов и иже с ним поют нам о высоком призвании, о патриотическом долге, пускай Чивилихин кричит, что трудности не страшат нас, молодых романтиков. Все знают, что он-то обеспечил себе местечко в клинической ординатуре. Какая нас ждет романтика? Вот если бы мне сказали: лезь в эту ракету, и тобой выстрелят в космос, и ты наверняка рассыплешься в прах во имя науки, — я бы только «ура» закричал. А когда мне толкуют, что мое призвание и мой долг — превратиться в Ионыча, тут уж нет, пожалуйста, не надо красивых слов! Приму как неизбежность!
— А о больных, которые тебя ждут, ты не думаешь? — спросил Зеленин.
— О больных? — опешил Максимов. Владька вставил:
— Помните, как Гущин на обходе говорил: «Нда-с, батеньки, несмотря на все наши усилия, больные поправляются».
— А о других ты ни о ком не думаешь, Алексей? — спросил Зеленин.
— А ты только о других думаешь? — крикнул Максимов.
— Эх, Алешка, Алешка, трудно тебе будет!
— Не волнуйся за меня, рыцарь, умоляю тебя, не волнуйся!
— Пошли в кино, хлопцы, — предложил Карпов.
Этот день помнят всю жизнь. Это день массовых прогулов, побегов с лекций, валерьяновых капель, хохота, слез… Распределяются в первый день десятки, а болельщиков сотни. Родители, жены, невесты, знакомые и просто любопытствующие с младших курсов.
Максимов, Карпов и Зеленин сидят на диване в коридоре второго этажа. Максимов и Карпов ждут своей очереди, а Зеленин ждет их. Сам он распределяется завтра. За стеклянной дверью патофизиологической лаборатории видны спокойные фигуры в белых колпаках и халатах. Людям за дверью этот день не кажется необычным. Для них это просто четверг, 29 марта. Впрочем, не для всех.
— Владька, серьезно, что делать? — с глухой тревогой спрашивает Максимов.
Карпов сегодня мрачен.
— Я не подпишу! — выпаливает он.
— Ты что, того? — Максимов крутит пальцем у виска. — Диплома не выдадут.
— Пойми, Макс, как же я уеду куда-то к чертям, когда она останется здесь!
— Она? — Максимов изумленно глядит на друга. — Неужели ты даже сейчас… — Он отворачивается, вздрагивает и шепчет: — Легка на помине.
По коридору, звонко отстукивая каблучками, идет высокая девушка. Улыбается, сияет. Идет немного вызывающе, — может быть, оттого, что старается не потерять самообладания под взглядами десятков глаз. Открывает дверь лаборатории — и, вдруг увидев друзей, останавливается.
