Евгений злился, отчего совершенство его позы искажалось, но кроме него вряд ли кто-нибудь замечал подобное. Злость терзала его, словно душевный голодный котяра, царапающий кривыми когтями нутро. От злости некуда было деться. От злости он не ел почти целый день, и на следующее утро почувствовал невероятную слабость. Но то было решающее утро. Важное. Переломное.
Едва расцвело, в комнату ворвался возбужденный Арсений. Он почти не опирался о свою клюку, от чего хромал заметнее прежнего. Евгений уже давно проснулся и лежал в кровати с открытыми глазами, набираясь сил. Чувствовалось, что день выйдет тяжелым. Тело отчаянно сопротивлялось работе, стонало, болело, требовало к себе внимания и жалости. Но зачем нам тело, когда главное — душа?
Увидев Арсения, Евгений обрадовано поднялся и как был, в одних трусах, обнял старика. От Арсения густо пахло лекарствами.
— Вот он! Вот он! — бормотал Арсений, едва ли не самому себе — так тихо у него выходило, — черт возьми, столько лет я ждал этого! Столько лет! Женя, друг мой, ты не понимаешь, насколько это все важно!
— Понимаю! — отвечал Евгений, торопливо одеваясь. Привычка торопиться так и не ушла от него, несмотря на болезнь.
— Я бы вот сейчас хотел бы что-нибудь сказать! Что-нибудь важное, для записи! Но ничего в голову не лезет. Не могу и все. Мысли путаются. В общем, на, держи!
Арсений запустил руку во внутренний карман темно-голубого пиджака и извлек на свет небольшой прямоугольный сверток, упакованный в серую бумагу.
— Это книга?
— Очень ценный экземпляр. — Ответил Арсений, — упаковали для сохранности, чтобы не повредить обложку. Так и передай Президенту, в бумаге. Пусть сам распечатает, сам полистает. Держи.
Он бережно, с видимой торжественностью передал книгу Евгению. Она казалась почти невесомой. Взяв ее в руки, Евгений испытал странное волнение, руки его дрожали от слабости и болезни, и он думал о том, как бы не уронить книгу, поэтому сжал ее сильнее и аккуратно убрал в карман пальто.
— На твоих плечах огромная ответственность, — сказал Арсений. — Даже не знаю, какие слова нужно произнести, чтобы обозначить все торжество момента, чтобы показать эту важность, ключевой поворот истории! У меня в голове не помещаются мысли, боже. Женя! Это великий день! И ты, без ложной скромности, великий человек!
Они обнялись еще раз, на глазах у Арсения выступили слезы, которые он без скромности стер тыльной стороной ладони.
— А вечером мы пойдем с тобой в приличный ресторан и хорошенько отметим! — сказал он на прощанье.
