Все ушли. Краммер сидел, ссутулясь, положив руки на колени. Начальник прошелся по кабинету.
— Это становится невыносимым, доктор Краммер.
— Что именно, господин начальник?
— Вы забываете, что он — нижний чин. Как понимать ваши слова: «Если она вообще кончится»?
— Кто она, господин начальник?
— Наша победоносная война. Вы что же, не верите фюреру?
Краммер пожал плечами:
— Я верю только в хирургию.
— Фюрер, подобно великому хирургу, взял в руки скальпель чтобы вскрыть нарыв коммунизма и изменить лицо мира.
Краммер вдруг весело рассмеялся:
— Это вы ловко подметили… Хирург… Меняет лицо… Вы видели лицо у этого Крашке?
Начальник госпиталя покраснел.
— Вы забываетесь, Краммер! Речь идет о нашем фюрере!
— О хирургии, господин начальник, о хирургии. — Краммер встал и, не спрашивая разрешения, направился к двери. На пороге обернулся и подмигнул. — Честное слово, начальник, если вы когда-нибудь попадете ко мне на операционный стол, я дополнительно произведу трепанацию черепа. Науки ради.
Он вышел, аккуратно прикрыв дверь. Начальник госпиталя задохнулся от гнева, резко повернулся, сбил со стола какую-то пробирку. Тоненько звякнув, она разлетелась на мелкие осколки.
Огорченного Крашке привели к Вайнеру. Вайнер был ласков. Усадил солдата против себя на стул.
— Как вы себя чувствуете, Крашке?
Крашке решил во что бы то ни стало добиться демобилизации или хотя бы отпуска. В конце концов, он заплатил за это глазом… Он ответил:
— Плохо…
— Врачи считают состояние вашего здоровья удовлетворительным.
— Им двумя глазами виднее, — зло сказал Крашке.
— Вы настаиваете на отправке домой?
— Да.
— Хорошо. Обсудим это спокойно. Взвесим все и решим. Скажите, кто вас ждет дома?
— Берта.
— Жена?
— Невеста.
Вайнер откинулся на спинку стула и захохотал. Крашке настороженно смотрел на него единственным глазом. Вайнер вдруг резко оборвал смех, черты красивого лица стали жесткими, он наклонился к Крашке и произнес, отчеканивая каждое слово:
— Вы — урод, Крашке. Ни одна девушка не выйдет за вас замуж! Ваша невеста повесится прежде, чем пойти с вами к венцу. Вы это понимаете?
Крашке съежился, будто от удара. Безобразное лицо его покраснело, на нем еще отчетливее проступили белые полосы шрамов. Он заплакал.
— Я рад, что вы это поняли, Крашке, — радуясь произведенному впечатлению, сказал Вайнер. — Но не надо отчаиваться. Если ваше лицо прикрыть несколькими тысячами марок, оно не будет таким безобразным. — Вайнер снова захохотал, довольный своей остротой. — Вы говорили, что узнаете того негодяя, который стрелял в вас?
