Мать подбирала картофелины, и руки ее дрожали. Отец соскочил с лавки, подхватил горячий чугунок и, быстро поставив его на стол, сел.
— Ешьте!
Усевшись на лавку, Коля взял картофелину и начал чистить. Картофелина была горячая, обжигала пальцы, но Коля не замечал этого. Он вспомнил про оружие и патроны, зарытые за сараем, и почувствовал, как вдруг похолодели руки и ноги, а сердце забилось часто-часто.
В сенях послышались тяжелые шаги. В дверь постучали, и она тотчас отворилась. На пороге стоял Козич, за спиной его двое немцев с автоматами.
Козич оглядел избу водянистыми добрыми глазами. Увидел горящую лампадку под образами. Снял шапку, обнажив розовую лысину, окруженную реденькими пепельными волосами, и набожно перекрестился. При этом реденькая седая бородка его задрожала по-козлиному.
— Доброго ранку! — ласково сказал он. — Принимай гостей, Василь Демьянович.
У отца дрогнули губы. Он встал.
— Милости просим. Сидайте к столу. Не побрезгуйте хлебом-солью. Мать, тащи сало и горилку.
Ольга Андреевна встала из-за стола и направилась к сеням.
Один из солдат, длинный и узкоплечий, встал в дверях, расставив ноги, и загородил ей проход. Ольга Андреевна остановилась.
— Козич сказал второму немцу с белыми лычками на погонах, — видимо, начальнику:
Она идет за водкой, пан офицер. Самогон. Шнапс. Сало.
— О-о… Са-мо-гон, — осклабился немец с лычками. — Самогон гут. Хо-ро-шо…
Он махнул солдату в дверях. Тот посторонился, и Ольга Андреевна вышла в сени.
Немец с лычками прогрохотал по полу коваными сапогами. Сел за стол. Снял каску, положил рядом с собой на лавку, зажал между коленями автомат. В избу вошли еще один солдат и двое полицейских.
Немец с лычками ткнул пальцем в грудь Василия Демьяновича.
— Большевик?
Отец замотал головой:
— Что вы, пан офицер! Вот истинный крест. — Он перекрестился на образа.
— Бога не забываешь — это хорошо, — ласково пропел Козич.
— А где есть большевик? — спросил немец.
Василий Демьянович пожал плечами.
— У нас, пан офицер, в селе большевиков нет. Вот хоть у него спросите. — Он кивнул на Козича.
Козич посмотрел на Василия Демьяновича, ласково щуря подслеповатые глаза, и затряс головой:
— Наше село — честное, пан офицер. У нас большевиков нет. А пану Гайшику то доподлинно известно. Он тут был нашим председателем местной власти. Сельский Совет.
— Со-вьет? — грозно переспросил немец.
Василий Демьянович побледнел. Коля видел, как дрогнул кадык на его горле, будто отец поперхнулся.
