21 апреля 1918 года Рихтгофен с боевого задания не вернулся. Позже было установлено, его сбил канадский летчик Рой Браун, вовсе не подозревавший, кого он сумел одолеть.
С годами имя Рихтгофена, между прочим, усилиями не только немецкой стороны, можно сказать, было едва ли не мифологизировано. Вокруг этого имени образовалась легенда, оно окуталось флером романтики. Поначалу сбитый барон Манфред фон Рихтгофен, рухнувший на землю Франции, нашел свое успокоение в этой земле. Его хоронили враги, хоронили с почетом — был почетный караул, над могилой прозвучал ружейный салют, словом, по-рыцарски хоронили. Удивительно? Пожалуй. Меняются времена, меняются и нравы, к сожалению, не сказать — к лучшему. Прошло время, и 18 ноября 1925 года останки Рихтгофена перенесли в Берлин и предали родной земле, окружив эту церемонию большой помпой. В тридцать шестом году канадцы передают немец, кому правительству, как оказалось бережно сохраненные части рулевого управления самолета Рихтгофена…
Если еще в годы первой мировой войны Рихтгофен сделался кумиром немецкой молодежи, самым знаменитым героем своей страны, на примере которого воспитывалось поколение, то удивительно ли, что с приходом фашизма в Германии его имя было вознесено вообще до небес! Лучшая истребительная эскадрилья ВВС именовалась «Рихтгофен», его портреты украшали казарменные стены, я видел изображение Рихтгофена, нарисованное на борту Фокке-Вульфа-190…
Француз Гарро сообразил вооружить истребитель пулеметом, стрелявшим сквозь плоскость воздушного винта, и это во много раз увеличило возможности боевого летчика; немец Рихтгофен заложил основы группового воздушного боя, его тактика, в свою очередь, увеличила силу истребителей; русский Нестеров — о нем речь впереди — поразил авиационный мир тараном, засвидетельствовав этим — победа — дороже жизни!.. Так на крови и отваге, на страхе и бесстрашии взрастало будущее. Что кривить душой, всякое ремесло — прежде всего ремесло. Мне трудно, глядя на портрет Рихтгофена, испытывать чувство симпатии к этому человеку, но было бы бессовестно отказать ему в потрясающем умении драться в небе. Что другое, а сбивать противника этот человек с холодными глазами, пробором в ниточку умел.
Однажды бдительный редактор вычеркнул из моего текста слова: «Вскормленный для воздушного боя, он рвался на фронт, свято веря, там ждут его победы и слава». Я спросил: «Что же криминального в этой фразе?» «Вскормленный» звучит… не того… вроде о хищной птице речь…» В это же время нас именовали сталинскими соколами, а таран не иначе, как — соколиным ударом…
