— Мы правильно идём? — время от времени спрашивал Юра, и она молча кивала. Идти приходилось без отдыха, только на ходу можно было согреться, минутная остановка приводила к тому, что холод забирался в спину, в колени, высасывал силы. И бежать не получалось, не хватало кислорода, лёгкие сразу же начинало жечь и колоть. На ходу они делали по глотку сначала водки, а когда водка кончилась, то самогона, воняющего сивухой и машинным маслом, но зато чертовски крепкого, заедали вонь кусочком сала — и продолжали идти, идти, идти. И уже непонятно было, от чего отключается мозг — от усталости или от сивушных паров…
Но ноги шли.
Несколько раз вблизи тропы они видели мертвецов, нормальных мёртвых мертвецов, которые никуда не торопились. Кто-то лежал на боку, кто-то сидел, опершись спиной о камень. Мертвецы были просто особенностью пейзажа, не более.
Ноги шли.
Такое случается при подъёме в горы: телу вдруг становится всё равно, и холод и усталость не чувствуются, потому что уже перешли предел, и клапан сорвало, и ничего не страшно, потому что ни лучше, ни хуже быть просто не может, и ты идёшь, пока не рухнешь, и лишь рассудок сможет велеть остановиться…
И когда впереди, совсем рядом, вдруг встала белая стена, Юра долго не мог понять, что это такое.
— Туман, — сказала Эля.
— Что?
— Туман.
— Где?
— Да вот же.
— Точно. Пойдём быстрее, там, наверное, тепло.
— Мы уже близко, — сказала Эля и вдруг замерла.
— Что?
— Не знаю. Что-то происходит… не могу понять…
Туман нахлынул и поглотил их.
Он был тёплый и сырой и пах прелыми листьями. Сразу захватило дыхание и сбилось с ритма сердце — как от страшной высоты.
— Руку, — сказал Юра, но Элина ледяная ручка ткнулась в его пальцы за секунду до этого. — Не отпускайся.
— Ни за что.
— Куда нам? — спросил он — и вдруг понял, что снова видит дорогу. Светящаяся полоса, пусть еле различимая, вела из-под ног вперёд и чуть вправо.
— Куда нам-м? Куданам-м-м? — как будто эхо, но не то, которое слышишь ухом.
— Не знаю, — растерянно сказала Эля, голос её дрожал. — Я потерялась. Я не знаю, где я. Я не знаю…
А потом было так: туман рассеялся внезапно, как и появился, и вокруг оказалась сочная зелёная долина. Журчал небольшой быстрый ручей, прыгал с камня на камень; длинная трава склонялась над водой, касалась воды, погружалась в поток и трепетала там. Впереди, в полукилометре, не больше, начинался лес. Тёмный и густой настолько, что казался не просто непроходимым — видел Юра непроходимые леса, — а просто сплошным, как древняя пирамида. Он и был подобен уступчатой пирамиде — каждый следующий ярус нависал над предыдущим, и корявые узловатые сучья — каждый, наверное, толщиной в столетний платан — сплетались, будто лианы; а может, это и вправду лианы, подумал Юра, может, всё это буйство — один бесконечный стебель? Или весь этот лес — одно дерево, подобно какому-нибудь чудовищному баньяну? Скорее всего…
