Потом из леса вышли сначала трое, а следом ещё один — все почему-то в шапочках-масках и в коротких тёмных куртках то ли из дешёвой плохо гнущейся кожи, то ли из кожзаменителя. Юра никак не мог разглядеть, чем они были вооружены (привычка держать оружие ниже пояса — дурная привычка во всех смыслах) — но, в общем, чем-то достаточно компактным и, судя по звукам только что закончившейся перестрелки, малошумным.
Двое остались снаружи, двое тут же сунулись в сарайчик.
— Э, Грач, — сказал один из оставшихся, — а Мозырь где?
— Опять срёт, наверное, — сказал второй. — У него после Горловки кишки нежные стали.
— Это когда его шахтёры на колбасу хотели пустить?
— Ну. Он же тогда с месяц дристал не переставая, что-то объяснить хотел.
Двое вышли из сарайчика.
— Всё путём, — сказал один, который был повыше. — Лошары все целы, одного ободрало малость, засохнет. Лаванда у здорового махновца была — упакована. Хавчик надо поискать, должен быть. Мозырь опять в засаде?
— Ну.
— Грач, давай жалом тут поводи, может, нашмонаешь чего. Седой, а ты лошар на этап собери. Только хомуты проверь, а то будет, как прошлый раз… Мозырь! Вылезай, дело до тебя есть!
— Шершень, Седой… тут это. Прижмурился Мозырь.
— Вывернуло его через сраку, что ли?
— Да нет. Маслин переел.
— Вот же ж волоёб. Как он подставиться сумел? Да и кому?
— Не понимаю… Вроде из «макара» ему засадили, как раз из-за угла.
— Выходит, тут кто-то ещё кантовался. Бля, мой косяк, пацаны. Не увидел. Мой косяк…
— Да не парься, Седой. Может, Мозырь сам под наши стволы сунулся… хотя…
— В любом случае — даже если и был тут «махновец», теперь он уже далеко. Ну, макнулись мы в маргарин… да.
— Забирать придётся Мозыря.
— Так мы разве против? Может, лошадку приспособим?
Высокий — кажется, это его звали Шершнем, и он был здесь главным — и неплохим главным, отметил Юра, — подумал.
— А давай лошадку, — сказал он.
— А лошар можно пустить за ней на верёвке, — предложил Грач.
— Не надувай, — сказал Шершень. — Это в кино красиво бывает. А где мы пойдём…
Элю вывели — живую и здоровую. Стянули пластиковыми хомутками рука к руке с каким-то мужиком в драповом пальто и шляпе — типичным бухгалтером из старых советских комедий. Один из пленников был ранен в бок, его тут же на скорую руку перевязали, обильно полили повязку самогоном, приковывать ни к кому не стали. Убитого перекинули через спину лошадки — вместе с двумя увесистыми мешками какого-то добра (Юра подозревал, что еды). И двинулись куда-то в лес, по незаметной отсюда тропке.
