, как говорят французы, и не выдала себя нисколько. Так прошло всё утро.
— Вы обедаете у нас? — спросила Ненила Макарьевна Кистера.
Маша отвернулась.
— Нет, — поспешно произнес Кистер и взглянул на Машу. — Вы меня извините… обязанности службы…
Ненила Макарьевна изъявила свое сожаление, как водится; вслед за ней изъявил что-то г. Перекатов. «Я никому не хочу мешать, — хотел сказать Кистер Маше, проходя мимо, но вместо того наклонился, шепнул: — Будьте счастливы… прощайте… берегитесь…» — и скрылся.
Маша вздохнула от глубины души, а потом испугалась его отъезда. Что ж ее мучило? любовь или любопытство? Бог знает; но, повторяем, одного любопытства достаточно было, чтобы погубить Еву.
VIII
Долгим лугом называлась широкая и ровная поляна на правой стороне речки Снежинки>*, в версте от имения гг. Перекатовых. Левый берег, весь покрытый молодым густым дубняком, круто возвышался над речкой, почти заросшей лозниками, исключая небольших «заводей», пристанища диких уток. В полуверсте от речки, по правую же сторону Долгого луга, начинались покатые, волнистые холмы, редко усеянные старыми березами, кустами орешника и калины.
Солнце садилось. Мельница шумела и стучала вдали, то громче, то тише, смотря по ветру. Господский табун лениво бродил по лугу; пастух шел, напевая, за стадом жадных и пугливых овец; сторожевые собаки со скуки гнались за воронами. По роще ходил, скрестя руки, Лучков. Его привязанная лошадь уже не раз отозвалась нетерпеливо на звонкое ржание жеребят и кобыл. Авдей злился и робел, по обыкновению. Еще не уверенный в любви Маши, он уже сердился на нее, досадовал на себя… но волнение в нем заглушало досаду. Он остановился, наконец, перед широким кустом орешника и начал хлыстиком сбивать крайние листья…
Ему послышался легкий шум… он поднял голову… В десяти шагах от него стояла Маша, вся раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, в шляпке, но без перчаток, в белом платье, с наскоро завязанным платочком на шее. Она проворно опустила глаза и тихо покачнулась…
Авдей неловко и с натянутой улыбкой подошел к ней.
— Как я счастлив… — начал было он едва внятно.
— Я очень рада… вас встретить… — задыхаясь перебила его Маша. — Я обыкновенно гуляю здесь по вечерам… и вы…
Но Лучков не умел даже пощадить ее стыдливость, поддержать ее невинную ложь.
— Кажется, Марья Сергеевна, — промолвил он с достоинством, — вам самим угодно было…
— Да… да… — торопливо возразила Маша. — Вы желали меня видеть, вы хотели… — Голос ее замер.
