— Ты уже выиграл свою войну.
Наверно, он говорил вслух, — или она умеет читать мысли?
— И не только свою, а всего Рима. Царь Порсенна завтра отправит послов с предложением о мире… «Этот народ непобедим», — таковы были его слова…
— Ты не лжешь?!
— Да, пожалуй, я ошиблась. — Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке. — Не завтра, а сегодня. Видишь, уже светает… День будет ясный…
«Тин буда еснои»… Небо на востоке начинало бледно синеть, повеяло свежим утренним ветром. Сумрак рассеивался, и теперь он лучше разглядел ее лицо. Она была не такой юной, как ему показалось вначале — похоже, его ровесница. И очень хороша собой.
— А вот ты думал… неправду. — Она помолчала, глядя куда-то в сторону, в предрассветную мглу. — Ты будешь сражаться, пока жив.
— Что еще ты мне нагадаешь?
— Я не ворожея… Но и не слепа, вижу, с кем говорю… Твоя мать должна гордиться тем, что родила такого сына. А твоя жена — что ей выпала честь иметь такого мужа.
— Матери я не помню, и у меня нет жены. — Он сам не знал, почему сказал ей это, — ведь кто она ему?
— Значит, большая честь ожидает ту, кто станет твоей избранницей…
— Уж не ты ли на это надеешься? — он усмехнулся, наблюдая за ней. Этот разговор немного отвлекал от боли, от лихорадочных мыслей, — обычный разговор, какой ему случалось вести множество раз с подобными ей. Ведь она такая же, как все эти девки, на которых не женятся, которых можно просто взять, когда появится желание, — как берешь чашу вина. Или не такая?
Она задумчиво посмотрела ему в глаза и спокойно улыбнулась, словно не заметив насмешки.
— Наверно, я была бы плохой женой. Потому что не стала бы ждать, пока ты вернешься с войны.
— Утешилась бы с другим?
— Пошла бы за тобою следом!
— Вот как… У вас женщины навязывают свою волю мужчинам? — Усмехаясь, он с любопытством взглянул ей в лицо. — Наверно, поэтому мы издавна побеждали вас, и так будет впредь.
Она не успела ответить. Послышались шаги, и, вынырнув из зыбкого сумрака, рядом замаячила чья-то мощная фигура.
— А, вот ты где! А я тебя все ищу…
Новоприбывший ступил к девушке, рывком обхватил ее за плечи.
— Хед еле… Иди сюда… — и, рассмеявшись, с силой прижал ее к себе. — Что, не признала?… Идем, согреешь мне постель…
— Прочь, акоене! — она яростно рванулась. — Я не хочу!
— Да ну? Вчера ты была поласковей!
— Оставь ее!..
— А ты что за… — тот замолчал на полуслове, встретив взгляд противника и одновременно почувствовав холод лезвия на своем горле. И взгляд, и сталь обещали верную смерть, но та, что во взгляде, была страшнее. Отшатнувшись, этруск отступил на несколько шагов.
