– Да, сэр, – Зейн закончил с четвертой пробиркой. – Мистер Мотт мне все это говорил.
Со шрамами на чисто выбритой голове, с фиолетово-черными глазами, с ноздрями, которые раздувались еще шире, словно запах крови возбуждал его, Зейн мог нагнать страху. Вместо этого его присутствие Райана успокаивало.
– Иглой вы владеете мастерски, Джордж.
– Благодарю вас, сэр.
– Укола я даже не почувствовал. И вы знаете, как вести себя у кровати больного.
– Армейская выучка, сэр.
– Я не знал, что этому учат в армии.
– Этому учит поле боя. Страдания, которые вы там видите. Поневоле становишься мягким и отзывчивым.
– Я никогда не служил в армии.
– В армии или нет, мы на войне каждый день. Еще две пробирки, сэр.
– Вы, вероятно, думаете, что я параноик, – вырвалось у Райана, когда Зейн заткнул пробкой полную пробирку и начал наполнять следующую.
– Нет, сэр. В мире есть зло, все так. И признавая его присутствие, вы – реалист, а не параноик.
– Сама идея, что кто-то пытается отравить меня или пичкает препаратами…
– Вы не будете первым. Враг не всегда смотрит через прицел винтовки или бомбометателя. Иногда он очень близко. Иногда он выглядит как мы, то есть становится практически невидимым, и тогда это самый опасный враг.
* * *
Райан также попросил Уилсона Мотта раздобыть рецепт на снотворное и прислать лекарство с Зейном. Ему требовался сильный препарат, не только прогоняющий бессонницу, из-за которой он едва не попытался оседлать акулу, но дающий возможность спать крепко, без сновидений.
После того как Зейн отбыл с его кровью, Райан заказал в номер обед, достаточно плотный, чтобы вогнать его в сон без коктейля барбитуратов.
После обеда ознакомился с инструкцией снотворного и принял две капсулы вместо рекомендованной одной, запив их стаканом молока.
Улегшись в кровать, воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы, словно серфер, прокатиться по каналам кабельного телевидения. Наконец, на канале «Классическое кино», нашел фильм о женщинах в тюрьме, настолько занудный, что мог бы обойтись без снотворного.
Райан заснул.
* * *
Сначала он ощущал только темноту, потом смятую простыню, мерные внутренние звуки: биение сердца и бег крови, черной, как безлунное озеро или крылья ворона. Темнота по-прежнему окружала его, темнота и больше ничего, только она и ничего кроме…
А потом появился мерцающий сон, очерченный темнотой прямоугольник.
Мужчина и женщина разговаривали, голос мужчины он узнал, звучала музыка, слышалась стрельба.
