– Если в вашей жизни что-то не складывается, меня это не касается, – продолжила брюнетка, и Райан целиком и полностью с ней согласился.
– Уилсон Мотт так строит свою работу, что меня уволят, если скажу хоть слово, помимо уже сказанного.
– У меня нет причин передавать ему ваши слова, – заверил ее Райан, заинтригованный последней фразой брюнетки.
– Вы одержимы.
– Я не верю ни в дьявола, ни в призраков.
– Меня это не удивляет.
На другой стороне улицы Зейн сидел за рулем «Мерседеса». Они прошли мимо.
– Призраки тут ни при чем. Вы одержимы собственной смертью.
– И что это означает?
– Это означает, что вы ждете, когда упадет топор.
– Будь я параноиком, я бы задался вопросом, а не собирал ли Уилсон Мотт досье и на меня.
– Просто я хорошо разбираюсь в людях.
Над их головами что-то пролетело. Увидев широкие светлые крылья, Райан решил, что сова.
– И судя по всему, вы не можете понять, кто?
– Кто что?
– Кто собирается вас убить.
Монотонный стрекот цикад напоминал скрежет бритвенных лезвий по бритвенным лезвиям.
– И пока вы будете пытаться понять, кто… вы должны помнить о причинах насилия, – добавила брюнетка.
Райан задался вопросом, а не служила ли она в полиции до того, как начала работать у Мотта.
– Их всего пять: похоть, зависть, злость, алчность и месть.
– Вы хотите сказать, мотивов.
Они подошли к ее машине.
– Лучше воспринимать их как человеческие недостатки, а не мотивы.
К ним приближался автомобиль, они видели включенные подфарники, слышали шум двигателя.
– Но, кроме обычных причин, есть еще и главная, более важная.
Она открыла водительскую дверцу «Хонды», повернулась, пристально посмотрела на Райана.
– Эта главная причина – всегда истинный мотив убийцы.
– И какова же главная причина насилия? – спросил Райан.
– Ненависть к правде.
Как выяснилось, к ним приближался «Мерседес»-седан. Джордж Зейн остановил автомобиль посреди мостовой, чуть дальше «Хонды», оставив Райана и женщину в свете лунного серпа и звезд.
– Если вы захотите поговорить, я… Кэти Сайна.
– Утром вы ясно дали понять, что никогда не скажете мне свое настоящее имя.
– В этом я ошиблась. И вот что еще, мистер Перри…
Он ждал.
– Ненависть к правде – это грех. Из него произрастает гордыня и стремление к хаосу.
Слабый лунный свет превратил ее глаза в серебряные монетки.
– Мы только-только покинули дом человека, который всеми силами стремится к хаосу. Будьте осторожны. Это заразно.
Потянувшись к его руке, Кэти не пожала ее, а взяла в свои, прощаясь с ним как друг, а не деловой партнер.
