— Слушаюсь, капитан, — ответил Луций и удалился.
Аттик переместился к поручням правого борта. Вокруг не утихала суета, всегда сопровождавшая подготовку к отплытию. И как обычно, все звуки перекрывал зычный голос Луция, подстегивавший нерасторопных или ленивых матросов. Для Аттика этот голос был такой же неотъемлемой частью «Аквилы», как скрип дощатой палубы или плеск волн, бьющихся о корпус судна в десяти футах под ним. Не обращая внимания на шум, капитан принялся разглядывать разбросанные по бухте грузовые суда. В почти полной темноте он различал лишь темные силуэты, медленно покачивавшиеся на волнах и удерживаемые якорными канатами: из-за отлива все они расположились параллельно друг другу и перпендикулярно пирсу. Тот же отлив тянул корпус «Аквилы», пытаясь оторвать от причала, и корабль, рожденный для моря, отвечал на его призыв, натягивая канаты, надежно удерживающие его на месте.
Аттик вспоминал слова Марка, бывшего командира Септимия. «Сделай все, что для этого потребуется», — сказал ветеран, и Септимий, ни секунды не колеблясь, согласился, продемонстрировав неразрывную связь между боевыми товарищами, гражданами Рима.
Наследник Великой Греции, всю свою жизнь посвятивший морю, он никогда не чувствовал своей связи с римскими гражданами из числа пехотинцев. Аттик служил своему кораблю, команде и жителям побережья Ионического моря, находившимся под его защитой, а не Риму, который был создан людьми, чужими для его родного города Локри.
Предки Аттика на протяжении нескольких поколений переселялись сюда из Греции и медленно изменяли местную культуру, приспосабливая к своей собственной. В отличие от них легионы Рима на протяжении одной человеческой жизни захватывали целые страны, принося с собой культуру и идеалы своего города, поглощая целые народы в течение лишь одного поколения.
Аттик балансировал на границе этих двух миров: дружба с Септимием толкала его к Риму и к легионам, а такие люди, как Сципион и Марк, своим недоверием и вековой враждебностью препятствовали сближению. Кроме того, Аттик понимал, что его предки не одобрили бы союз с Римом, и голос крови взывал прислушаться к тем, кто на протяжении пяти столетий считал Южную Италию своим домом.
* * *
Утро принесло с собой запах виноградного сусла и сухой земли Северной Сицилии. Аттик соскочил с койки в одной из маленьких кают на корме «Аквилы» и высунулся в открытый люк, разглядывая бухту. Со своего места он видел, что все грузовые суда готовятся к отплытию, торопясь воспользоваться приливом, который облегчал путь к выходу из бухты.
