, еще быстрее, чем девушки — представительницы среднего класса, которым, разумеется, в скором времени предстояло их обогнать… Он вернулся к обитой кожей софе, где читал «Клариссу» и делал заметки. Лили сидела в шезлонге, перед ней лежало нечто под названием «Интердикт. О наших законах и их изучении». Он произнес:
— О-о, я вижу, тебе это пришлось не по душе, да? Ах ты господи.
— Ты садист, — сказала Лили.
— Нет. Как можно заметить, с другими насекомыми я не ссорюсь. Даже с осами. А пауков прямо-таки обожаю.
— Ты даже до деревни дочапал, аэрозоль купить. Чем тебя мухобойка не устраивает?
— От нее остаются жуткие пятна.
Муха, которую он только что смертельно оросил, теперь вытягивала задние лапки, будто старая собака после долгого сна.
— Тебе нравится медленная смерть, вот и все.
— Интересно, Шехерезада ведет себя как парень? Она развратная?
— Нет. Я гораздо развратнее ее. В количественном отношении. Ну, ты понимаешь. Сначала она, как и все, лизалась и обжималась. Потом пожалела парочку придурков, которые писали ей стихи. И сама была не рада. Потом какое-то время ничего. Потом Тимми.
— И все?
— Все. Но теперь она цветет, ей не сидится на месте, и от этого у нее появились всякие идеи.
По словам Лили, у Шехерезады имелось объяснение особого ее превращения. В шестнадцать лет я была симпатичной, якобы поведала она, но после того, как погиб отец, сделалась незаметной дурнушкой — наверное, потому, что хотела спрятаться. Стало быть, ее внешность, наружность была подавлена или замедлена в развитии смертью отца. Случилась авиакатастрофа, прошли годы. Туман постепенно растаял и исчез, и ее физические достоинства, собранные вместе и кружащие в небе, теперь смогли приблизиться и сесть на землю.
— Какие идеи?
— Расправить крылья. Только она все равно не знает, какая она красивая.
— А про фигуру знает?
— Да нет. Она думает, все это пройдет. Так же быстро, как пришло. Как же ты ни одного не читал?
Помимо сексуальной травмы, впереди Кита ждал целый чемодан книг для дополнительного чтения.
— Чего не читал?
— Английских романов. Русские читал, американские. А английских — ни одного.
— Какие-то английские романы я читал. «Сила и слава». «Мерзкая плоть». Только «Перегрина Пикла» и «Финеаса Финна» не читал. Да и вообще, с какой стати? А «Кларисса» — это кошмар.
— Раньше надо было думать, когда менял специальность.
— М-м. Ну, я всегда был скорее человеком поэзии.
— Хорош человек поэзии. Насекомых мучает. Знаешь, насекомым ведь тоже больно.
