Распад ситуаций — вот что всегда меня поражало, удивляло. Удивляло, что никогда больше это не повторится.
Мастер Владимиров. Строгий. До сих пор помню его лицо — а зрительная память у меня не очень хорошая.
Он давал работу «на урок». Это когда смену на горне кончали рано.
Остров Любви за Петровским островом. Теперь его нет.
Бархатный путь (роман о себе).
Всеволод Рождественский жил на Верейской улице. Это был первый поэт, которого я увидал, так сказать, живьем, лично. К моим стихам он отнесся милостиво. Это было в 1931 году.
Мать говорила (со слов отца), что офицеру не подобало таскать в карманах мелочь. При входе в офицерское собрание (или в вестибюле) была кружка, куда офицеры ссыпали мелочь. Это шло в пользу клуба офицерского.
Вещи, которые вышли (или почти вышли) из употребления. Башлыки, галоши, пьексы, бурки, краги, шапки «динки» (с кожаными тесемками).
Мое поколение еще умеет удивляться.
— Это педикюлез! — произносил он с каким-то изысканным, французским, что ли, акцентом.
Чем нереальнее вымысел, тем реальнее должны быть детали.
Многоунижаемый дядя Гриб.
Я где-то читал, что суеверны главным образом люди тех профессий, где длителен процесс между началом работы и ее результатами и где не всегда можно предсказать удачный исход. Например, моряки, рыбаки. Это в какой-то мере относится и к тогдашнему кочегарскому труду. Литературный труд тоже может предрасполагать к суеверию. Я, признаться, суеверен.
Чем возвышеннее замысел, тем точнее должны быть подробности.
«Круглые» числа мало говорят моему воображению. 10 000 рублей, 1000 — это именно «круглые» цифры, за них не ухватишься, они как бы выкатываются из воображения. Другое дело, скажем, 988 рублей. Тут я сразу могу представить, как распределить эту сумму. Это потому, что жил бедно.
Общественные уборные в те времена изобиловали настенными надписями и рисунками. О рисунках говорить не буду, а о надписях не могу умолчать. Тут были и просто ругательные слова, просто непристойности в одно-два-три слова, были и сортирные шуточки, и стихи. Часто можно было встретить такое четверостишие:
Для царя здесь кабинет,
Для царицы спальня,
Для Распутина буфет,
Для солдатов сральня.
Часто эта стенопись была с ятями, с твердыми знаками в конце слов — не думаю, чтобы писалось это еще в дореволюционные времена, просто новая орфография еще не всем привилась, a события предреволюционных лет были памятны многим. Были и просто остроумные, смешные надписи.
